Когда фильм был готов, телевизионное руководство сочло шутки, звучавшие с экрана, слишком острыми, но авторы отказались их вырезать. Тем не менее картину не положили на полку. Климов пользовался особым расположением начальства: его отец был следователем в Комитете партийного контроля, в советские времена этот орган страшил сильнее прокуратуры.
В поисках новых лиц к нам в училище часто захаживал Ролан Быков. Он собирался запускать фильм «Внимание, черепаха!» и пригласил меня на роль классной руководительницы. Год был преддипломным, работать нам запрещали, о чем я ему и сообщила. Быков пошел к Захаве, тот сказал: «Пожалуйста, пусть снимается! Но защищаться будет через год, со следующим курсом». Мы с мамой подумали и решили: диплом важнее. Учительницу сыграла Ирина Азер. Быков просил меня ее озвучить — она не смогла с этим справиться. Но я обиделась, что роль прошла мимо, и отказалась. Сегодня об этом жалею.
Зато как повезло с «Драмой на охоте»! В ней снимался весь цвет Театра Вахтангова. А исполнительницу на главную роль Борис Ниренбург все никак не мог найти. На пробах побывали очень многие молодые артистки Москвы, в том числе Ира Купченко, — режиссер всеми был недоволен. Пришел к Захаве:
— Мне нужна девочка, чтобы каждый мужчина ей вслед смотрел.
— Есть такая — Дрожжина!
И Ниренбург меня утвердил. Может, показалась ему неиспорченной, провинциальной в лучшем смысле слова? По сюжету я снилась герою Юрия Яковлева обнаженной. Конечно, совсем уж оголяться тогда было нельзя, мне сшили капроновую ночную рубашку на лямочках, сквозь которую просвечивала грудь. Сидела на козетке, а Яковлев стоял передо мной на коленях и объяснялся в любви.
Нервничала страшно, но режиссер сказал: надо! Попросила, чтобы не занятые на площадке вышли из павильона, Ниренбург пообещал. Но когда прозвучала команда «Стоп!» и я, с облегчением вздохнув, подняла глаза, обнаружила перед собой не только нашу группу в полном составе, но и тех, кто работал в соседних павильонах!
Позже снимали сцену, где я признаюсь Яковлеву в любви и страстно его целую. Опять стеснялась, зажималась, но сыграла. Пришла в гримерную, а туда сбежались, кажется, все женщины со студии. Помню, стоит передо мной уборщица и спрашивает:
