Осенью Рэй прислал отчет в адмиралтейство. Англия была шокирована. Британские мореплаватели опустились до людоедства? Быть такого не может! Яростнее всех протестовала леди Джейн.
Диккенс откашлялся:
— Я восхищен вашим упорством в поисках сэра Джона. Убежден, они увенчаются успехом.
— Факты — вещь упрямая, и я не исключаю вероятность, что моряки и мой дорогой муж погибли. Но какие гнусности пишет этот человек! — леди Джейн принялась читать вслух: — «Из изувеченного состояния многих трупов очевидно, что наши несчастные соотечественники встретили смерть в результате каннибализма — как последнего способа выживания». Надеюсь, вы понимаете, что это не более чем сплетни дикарей?
— Убежден, что ваш супруг и его офицеры не уронили своей чести и вели себя как подобает англичанам. Иначе и быть не могло.
В начале декабря в журнале «Домашнее чтение» в статье «Потерянные арктические путешественники» Диккенс утверждал, что людоедство несопоставимо с личностью британского моряка, а доктор Рэй мог просто неправильно понять язык эскимосов. «Цивилизованный человек тем и отличается от дикаря, — заметил писатель, — что только последний способен на каннибализм. А значит, моряков ограбили и убили не кто иной, как иннуиты».
К слову, в сегодняшней Великобритании эту статью называют чуть ли не образчиком расизма. А одной из возможных причин гибели экспедиции считают презрительное отношение британских офицеров к иннуитам, которое не позволило научиться у них выживанию.
Узнав, что правительство выдало Джону Рэю обещанные десять тысяч фунтов за сведения об экспедиции, леди Франклин сделала все возможное, чтобы этого господина фактически изгнали из лондонского общества. И хотя сегодня заслуги доктора в исследовании Арктики неоспоримы, ни при его жизни, ни сразу после смерти в 1893-м это признано не было.
В разговоре с Диккенсом леди Джейн умолчала о том, что ее отношение к туземцам основано на личном опыте. Более чем личном. Проводив гостя, она вновь открыла заветную шкатулку и достала пожелтевший листок, не имеющий отношения к Арктике, и в который раз перечла строки, выведенные неумелым детским почерком: «Я хорошая девочка. У меня есть перо и чернила. Я люблю своего отца и за все его благодарю. Но у меня болят ноги в чулках и туфлях...» Письмо было датировано ноябрем 1842 года. Приемной дочке Франклинов сравнялось семь, она только осваивала грамоту.
