Алевтина рассказала, что брат должен был поехать в другую клинику — государственную, к известному профессору (она к тому же мама его близкого друга). Там Марьянова ждали. Уже запланировали программу лечения, реабилитации. Оттуда приехал человек, но Димка почему-то ехать с ним отказался. А когда появился представитель из заведения в Лобне, собрался.
Сейчас сложно что-либо утверждать. На момент, когда с вами беседую, мне не выдали даже заключение судебно-медицинской экспертизы. Когда это произойдет, возможно, смогу сказать больше. Идет следствие, и будем надеяться, что услышим правду.
Сложно говорить о брате, не могу поверить, что он от нас ушел. Также не могу думать о нем в прошедшем времени. Мысленно общаюсь с Димкой, делюсь новостями. Иногда забудусь: что-то мы давно не созванивались, надо набрать! Хватаюсь за телефон, и тут же обжигает мысль: а звонить-то некуда...
Скоро Новый год. Вспоминаю, как весело, дружно мы его отмечали. В последние годы тридцать первого декабря, где бы ни находились в этот день, всегда съезжались на дачу к папе. Он обязательно ставил красивую живую елку, вешал повсюду гирлянды. Вечером с братом и отцом шли в поле за поселком запускать фейерверки — я же пиротехник и знаю в них толк. Получалось очень неплохо. Все соседи собирались посмотреть. Как будем праздновать в этот раз, не представляю. Мы вообще свою жизнь без Димки не представляем, что уж про Новый год говорить...
