Шел, кажется, 1993 год. Что из себя представляла больница, передать невозможно. Смотрели фильмы ужасов? Тусклые лампочки, ободранная плитка, свисающие провода. А из столовой стационара запах такой, будто там корова месяц назад сдохла.
Папа лежал без простыни. Матрац был в таком состоянии, что, кажется, на нем уже умерли сотни человек. Увидев меня, он чуть не расплакался: «Данюш, забери меня отсюда! Я хочу в туалет». Я опешил: «Здесь что, нет туалета?» — «А ты попробуй дойти до него». Я не дошел. Вонь стояла ужасная.
Но самое паршивое было даже не это. Я пошел к главврачу: «Дайте отдельную палату, дайте отдельного врача. За все заплачу!» А он: «Нечего мне вам дать. Нет у нас ни палаты отдельной, ни отдельного врача».
Дальше — больше! Сердечникам выдавали кислородный коктейль, который стоил 5 гривен. Но у папы кончились деньги, ему перестали давать коктейль, а ему становилось все хуже и хуже. Я чуть с ума не сошел от всего этого...
Тогда же мама рассказала мне о скандале, прогремевшем на весь Харьков. Мужчина привез дочку с острейшим приступом аппендицита и услышал от врача: «Операция стоит 200 долларов». Отец говорит: «Я привезу сейчас! Только положите ее сейчас же на операционный стол!» — «Да-да, поезжайте за деньгами».
Когда папа вернулся, девочка была мертва. Все это время она так и лежала в предоперационной.
В такой стране жили мои родители. Это был ад. А теперь представьте, какие люди из того ада выросли. Мы ведь сейчас видим людей, родившихся в конце 1980-х, в 1990-е... Не могу сказать о тогдашней жизни в Днепропетровске, во Львове, в Ивано-Франковске, в Сумах. Но в Харькове точно был ад. Так что я был счастлив, когда мама, папа, брат и другие родственники сбежали в Германию.
Хотя и убежать-то оказалось нелегко. Уровень коррупции на Украине был чудовищный! Он был и в России. Но в Харькове это было уму непостижимо, когда чиновники в открытую заявляли папе, собиравшему документы: «Уезжаешь? Отдашь половину, а то и больше!» Они понимали: если люди уезжают, значит, продают все: квартиры, дачи, машины, мебель. Вот и бесчинствовали.
Мой племянник должен был получить открепление в военкомате, потому что учился в политехническом институте. Папа пошел за документом, а военком говорит: «Не дам!» Папа: «Вы не имеете права». — «Знаю. Или в суд, или 500 долларов». В середине 1990-х — немалые деньги!
Другой чиновник спросил: «Когда вы хотите получить ваш загранпаспорт? Через месяц, два, через полгода, год?.. Это зависит от суммы, которую вы мне дадите».
Это было на каждом шагу, по поводу каждой мелочи: иди сюда, давай деньги, а потом: топай отсюда, чтобы мы тебя не видели. Родители через все ужасы прошли.
Мой отец был одним из лучших сурдопедагогов — на Украине так точно. Глухонемые дети выходили от него и разговаривали так, что вы никогда бы не догадались, что они неслышащие. Отец создал в школе музей методик обучения глухонемых детей. Единственный и уникальный. Но как только он вышел на пенсию, на следующий же день музей выбросили на помойку, потому что комната была нужна под кладовку.
Полтора года родители не получали пенсию, и никого не интересовало, живы они или нет.
— Почему вы не эмигрировали с семьей?
