Порой еду в машине и замечаю: открыли железнодорожный переезд, надо бы позвонить жене, сообщить. И тут же пронзает мысль: стоп — куда позвонить-то?! После ухода Маргариты долгое время ловил себя на этой мысли. Потом постепенно привык. К той жизни, какая она сегодня.
— В зрелом возрасте все чаще посещают воспоминания детства. Когда было лет пять-шесть, дома со мной занимался учитель — обучал игре на аккордеоне. После трагической гибели мамы (она попала под электричку) и новой женитьбы отца я жил с бабушкой и дедом в коммунальной квартире в восьмиметровой комнате у метро «Калужская». После занятий музыкой бабушка усаживала преподавателя за стол, они пили чай и разговаривали.
Учитель, которому было уже за семьдесят, часто жаловался на жену, мол, не может ее больше видеть и находиться рядом. Возмущенно, с ненавистью делился: «Она руки помоет, кладет мыло в мыльницу, вода туда сливается и получается неприятная масса — так раздражают эти обмылки!» И такая ненависть сквозила в каждом его слове. А я сидел на стуле, болтал ногами и размышлял: из-за какой-то мыльницы, подумаешь...
Только сейчас, с возрастом, понимаю: просто эта несчастная мыльница стала для человека горьким символом его неудачной под финал семейной жизни. Понимаете, какая беда: на старости лет остаться с человеком, в котором все раздражает, а мыло — лишь повод. Наверное, хочется удавиться, если такое происходит. Это гораздо страшнее одиночества. Я же предпочитаю вспоминать о хорошем — а хорошего немало.
