Был период, когда я все время его ждала и безумно по нему скучала. Вся моя комната была расписана крупными буквами: «МАМА + ПАПА + три хомячка, три попугая, собака + ОЛЕСЯ = ЛЮБОВЬ». Мало того, весь туалет был расписан этими же уравнениями. Мама терпела эти «варварства». А что тут поделаешь? Я страстно хотела, чтобы мои родители были вместе.
Однажды папа пообещал, что приедет. Я прождала его на улице несколько часов, но он так и не появился. В этом я обвинила маму и сделала это довольно жестоко. То была чистой воды манипуляция. Когда звонил папа, мы с мамой наперегонки бежали к телефону, чтобы первой нажаловаться, — от этого зависело, чью сторону он возьмет.
Когда мама уезжала на съемки, иногда я жила у папы, раза три меня оставляли у соседей, если были ночные смены. Но надо отдать должное родителям: они всегда были рядом. Никогда не бросали, что бы в моей жизни ни происходило. Я ведь у них одна-единственная дочка. У меня никогда не было комплекса заброшенного ребенка.
Мама очень экспрессивный человек, вдобавок ко всему — прямой. Ее легко вывести из себя. У нее эмоции зашкаливают: если хохочет — то до слез, если кричит — то стены дрожат. Она, конечно же, меня наказывала: и хворостинку в руки брала, и в угол ставила. Могла бросить в меня тем, что под руку попадется.
У каждого из родителей давно уже своя жизнь. Мама со своим гражданским мужем много лет вместе. Раньше они жили на два города: она в Москве, а он в Питере. Отчим работал оператором на «Ленфильме», сейчас он фокус-пуллер, настраивает оптику на камере. Сегодня, конечно, мама не ездит в Петербург, но он ее навещает, они часто созваниваются...
Почему она так и не вышла больше замуж? Не знаю. Но до сих пор хранит обручальное колечко, которое ей папа подарил в день моего появления на свет. Он для нее навсегда остался родным человеком. Папа — советчик, незыблемый авторитет, отец ее ребенка. Она и мне до сих пор советует, если у меня сложности: «Позвони отцу...»
Много нервов я попортила родителям, особенно когда начался переходный возраст. Это был тяжелый период. Мой подростковый максимализм не признавал никаких авторитетов. С мамой мы не были закадычными подружками. У папы своя семья, ему не до меня. Я была в полном антагонизме со всем миром: «Кормят дома и ладно! Зачем вообще эти родители нужны?» Моим домом была улица, там я оканчивала свои «университеты». Не любила девочек, общалась в основном с мальчиками, играла в футбол, в казаки-разбойники. Я не была домашней девочкой — мне бы подольше погулять!
