Мама не скрывала, что до Харьковского театрального института, где проучилась два года, работала на стройке штукатуром. Между прочим, эти навыки ей пригодились позже в кино — она мастерски штукатурила стены в картине «Познавая белый свет». Кстати, когда маму пригласили на втором курсе сниматься у Киры Муратовой, она и понятия не имела, что такое кино...
Я была влюблена в маминого друга Александра Кайдановского. Он жалел маму, потому что сам, когда разошлись родители, провел месяц в интернате. Мама рассказывает, что однажды Кайдановский пришел к ней в общежитие и предложил: «Нина, давай я буду твоим братом. Разрежем себе руки, сольем кровь в чашку и выпьем. И будем кровными родственниками». После ритуала братания Кайдановский всегда заступался за свою «кровную сестру» и мама бросалась на его защиту как тигрица.
Однажды зимой Александр, Геннадий Матвеев и мама после последнего экзамена завернули в шашлычную. Вышли на улицу, а в сугробе пьяный человек лежит. Они стали его поднимать, тут подъехала милиция: «Ваши документы. Вы что это делаете?» Милиционеры решили, что троица хочет обчистить карманы пьяницы, скрутили их и отвезли в отделение. Кайдановский стал возмущаться: «На каком основании нас задержали? Вы сталинисты какие-то!» Из-за стойки выскочили два милиционера и в ярости стали его избивать. Мама кинулась их разнимать, в потасовке ей кто-то двинул кулаком в лицо. Подскочил Гена. И тут началось! Сашу с Геной избили и на следующий день посадили на пятнадцать суток...
Помню, как мы с мамой однажды пришли к Кайдановскому в его знаменитую коммуналку на Поварской. Зашли после школы проведать — он болел. Меня, восьмилетнюю девочку, поразила его огромная черная комната с высоким расписанным потолком — с ангелами и амурами. Я ходила по комнате пораженная, а Кайдановский, едва взглянув на меня, вдруг сказал, что я — дьявол в ангельском обличье. Хотя я вроде ничего такого не делала: посуду не била, не капризничала. Наверное, поэтому я в него и влюбилась, что он был странным и непонятным... Теперь, вспоминая об этом, поражаюсь его прозорливости. Я была совсем не подарок. Доводила маму до слез не один раз — очень много у нас было разногласий.
Я не знаю, кто из родителей решил развестись. Они оба достаточно темпераментные, ужиться им вместе было трудно. Вначале развод был фиктивным ради жилплощади: папа получил свою комнату, а мама — свою квартиру. Они оформили развод в 1979-м, а потом еще прожили вместе два года, пока окончательно не разбежались. В общей сложности семь лет были вместе. Но разошлись интеллигентно, без скандалов. Скрывали это от меня. Мама после развода продолжала отвозить меня в Гродно к дедушке и бабушке. На все дни рождения папа приходил ко мне в гости.
