Люба Толкалина с Димой очень похожи. Оба умеют мгновенно переключаться. Я ее называю Ветер. Однажды была смешная ситуация. Дима уехал на гастроли. Перед Новым годом звонит Люба:
— Очень хочу к вам с Анфисой приехать в гости.
— У нас только картошка, селедка и соленые огурцы.
— Какое счастье — соленые огурцы! Прекрасно, прекрасно!
Вечером звонит Марьянов:
— Приехала к вам Толкалина?
— Нет, может, она вдруг узнала про какой-то чудесный храм под Анадырем и полетела туда? Хотя сказала, что отправилась в мою сторону.
И за эту спонтанность обожаю Любу...
Утром я вскакивала раньше всех, чтобы привести себя в порядок, накраситься, приготовить завтрак. Димка еще был в кровати, Анфиска прибегала к нему поваляться на пять минут. Дочка ласковая, все время на нем висла, конечно, он впервые себя почувствовал настоящим отцом. Вечером Анфиса требовала, чтобы укладывал ее в постель, и обязательно просила:
— Папа, сказку!
Дима выключал свет, садился на кровать и говорил:
— Называй предмет.
Анфиса, недолго думая, выпаливала:
— Чайник!
А Димку только толкни и скажи «Поехали», он тут же начинал фантазировать:
— Жила-была семья... — придумал, как однажды дети нашли на чердаке старый чайник и принесли его домой. Приключения растягивались на несколько вечеров. В конце Диминой истории мы втроем плакали. Я подсаживалась на пол с блокнотом и записывала за ним слово в слово. У него была мечта издать как-нибудь книгу.
Диме очень нравился мой голос. Он часто просил читать ему вслух японские сказки: «Тебе бы на радио работать. Прекрасная дикция, ты очень хорошо артикулируешь. Едем на студию. Давай запишем мои сказки?» Планы, планы... Мы все время строили планы на будущее.
О чем бы ни мечтали, все начиналось со слова «завяжу». Разговоры о втором ребенке велись всю нашу совместную жизнь. Думали так: рожаем и тут же берем еще одного из детдома. То, что не завели малыша после Анфиски, мое решение. Я как женщина прекрасно понимала, что такое глубоко и систематически пьющий человек. Это не запои: месяц пьет, потом полгода нет. Ни одного трезвого дня за всю нашу совместную жизнь. Кроме, конечно, времени в больницах, где Марьянов лечился. Поэтому на все мольбы отвечала: «А ты представь — я беременная, да еще и с маленьким ребенком. Не дай бог с тобой что-то случится... Задумайся». Он задумывался. И на какой-то период разговоры стихали.
