Ну как на любимом человеке поставить крест? Я верила, что спасу. Услышала от знакомого, который служит в храме, совет: «Сорок дней читаешь «Отче наш» утром и вечером, держишь строжайший пост». И тут же с рвением приступила к выполнению, хотя и не отношусь к очень верующим. Я тогда сбросила семь килограммов. Чтобы не сбиться со счета, положила на тумбочку у кровати сорок зубочисток (они там до сих пор так и лежат) и читала «Отче наш» у зажженной лампадки. Дима был потрясен: «Ты за меня молишься? Ради меня все это делаешь?! В голове не укладывается». И однажды не выдержал, встал на колени рядом.
Конечно, Дима пытался бороться. Но казалось, он собой не управляет, словно кем-то загипнотизирован. Не хочу мистифицировать ситуацию, но мне как-то позвонили и сказали, что одна женщина, которая хотела его вернуть, ходила к колдунье. А может, это и правда? В последний год жизни утром встанет — сразу же хватается за стакан. «Ты можешь поймать этот момент и сказать себе: «Нельзя!»?» — умоляла его. Но он уже совершенно безвольно вливал в себя бутылку за бутылкой. Я обыскивала карманы его многочисленных курток, содержимое найденных бутылок выливалось в раковину. Наивная! Не понимала еще, что это борьба с ветряными мельницами. Через два месяца после ухода Димки нашла в кухонном ящике с инструкциями, который сто лет не открывала, мерзавчик. А еще бутылочка обнаружилась между подушками дивана. Что я могла исправить?
...Надо было учиться жить заново, без Димы. На лето отвезла Анфису к бабушке в Киев. И оставшись одна, пыталась занять себя хоть чем-то. Получила диплом по испанскому (это, к слову, мой пятый язык, если считать русский), а еще мотокатегорию. Дима был страстным мотоциклистом. Он и меня пытался заразить этим. Однажды прокатилась сзади на его «харлее», через двести метров слезла и сказала, что домой пойду пешком. А тут взяла и села на мотоцикл. Димка, ты бы мной гордился!
До сих пор очень часто разговариваю с ним, он для меня живой. В годовщину нашей свадьбы не поехала на кладбище. Потому что ТЫ НЕ ТАМ. И снова села писать Диме письмо: «Я вспоминаю, как рано утром мы с Анфисой бежали делать ей прическу, как радостно, спокойно и весело я готовила это действо. Как Михаил Полицеймако не раздумывая сказал: «Друг! Я вам проведу офигенную свадьбу! Молодцы какие!» Как выбрали в ЗАГСе дату:
— А давай первого сентября? А-а-а! Это же День знаний!
— Ну давай второго.
Как легко и без всяких заморочек мы жили все эти годы. Как никто не смел в твоем присутствии не то что словом, а взглядом не тем посмотреть на меня или малышку. Как ты по утрам подкрадывался и отвлекал от приготовления завтрака, а я шипела.
— Ну ладно, вообще молчать буду! — говорил ты, а я кидалась тебе на шею и тараторила:
— Не-не-не! Не молчи!
Сколько было гостей и родных каждый божий день у нас дома. Как мы им заворачивали мясо и салатики с собой, «потому что прилетел с гастролей, а в холодильнике пусто» и «потому что нет же любимой, как у тебя, Марьянов».
...Я молодец, честно. И малышка молодец. Ты гордился бы, я уверена. А вдруг ты правда все видишь? Тогда получается, что видишь и все, что происходит вокруг нас... А я бы не хотела этого. Но вот что скажу: не выйдет! Ни у кого из них не выйдет! Так вот, любимый мой, слышишь? Я ДЕРЖУ СТРОЙ! Твоя Ксенька-пенька».
