Режиссерская часть курса была очень сильной: кроме названных мной Басова и Чухрая с нами учились Тенгиз Абуладзе, Резо Чхеидзе, Виталий Мельников. А из актерской братии зритель может помнить только имена Розочки Макагоновой (кстати, первой, студенческой жены Володи Басова) и Юры Саранцева — единственного, кто на вступительных экзаменах заработал у Юткевича пятерку. Мне мастер поставил четверку, остальным — тройки.
После того как в 1949 году, в разгар борьбы с космополитизмом, Юткевича изгнали из ВГИКа, мастером курса стал Михаил Ромм. При нем, как и при предшественнике, постоянно вывешивались приказы об отчислении студентов, и однажды эта участь постигла меня и Абуладзе. Не помню, какой грех приписали Тенгизу, а мне предъявили обвинение в натурализме. Единственной, если уж на то пошло, формалистке на курсе! Спас меня педагог по пантомиме и сценическому движению Александр Александрович Румнев (это он сыграл маркиза Па-де-труа в фильме «Золушка») — дошел до ректора! К выпуску из двадцати четырех нас осталось всего восемь...
Часто спрашивала себя: «А как бы сложилась моя судьба, пойди я в театральное училище?» Забудем, что кроме ВГИКа на момент поступления я ни про один актерский вуз не знала. Наверняка больше преуспела бы и в театре, и в кино, но тогда не встретилась бы с самым главным в жизни человеком — мужем Сергеем Сергеевичем Полуяновым.
Сережа с детства был очень близоруким, носил очки, из-за чего его долго не призывали в армию. Однако на фронт он все-таки попал — сначала был подносчиком снарядов для зениток, потом — военным фотографом. Когда Сергея комиссовали, он поехал домой в Ялту, где сделал снимки местных пейзажей, портреты земляков и несколько киносюжетов, необходимых для отборочного тура во ВГИКе, — мечтал стать кинооператором. Этот факультет тогда возглавлял замечательный мастер Анатолий Дмитриевич Головня, сразу отметивший фотографии Полуянова: «У вас есть все данные — уверен, что поступите!»
Мы познакомились на сочинении, которое абитуриенты всех факультетов писали в одной аудитории. А через несколько дней встретились у списков поступивших. Свою фамилию я нашла сразу, а Сережиной не было. Я видела его реакцию — как будто весь мир рухнул. Кто-то из ребят стал трясти Полуянова за плечо: «Иди к Головне! Это какая-то ошибка». Анатолий Дмитриевич был поражен: «Вас не взяли?! Кого ж мы тогда напринимали?!»
