Объектом розыгрыша был единственный человек — назойливый фотокорреспондент, который ходил за актерами как привязанный, снимал в разных ракурсах, а потом продавал фотографии газетам и журналам. Свой выбор в отношении меня ребята объяснили так: «Во-первых, он тебя не знает, а во-вторых — ты умеешь перевоплотиться в кого угодно!»
Подготовка к спектаклю была закончена, а фотокорреспондент вдруг пропал. Несколько дней подряд оставляли дежурных в фойе первого этажа, которые должны были оповестить о его прибытии. Наконец появился! Жора Юматов и Леня Быков тут же отвели фотографа в сторонку и рассказали, что по соседству с ними в гостинице поселился гениальный композитор: «Человек он замкнутый, от прессы и фотокамер скрывается. Если тебе удастся его снять, будешь миллионером. За его портрет любое мировое издание такой гонорар отвалит, что и детям твоим, и внукам хватит. Правда, есть одно но: его родителей в войну переехало танком и теперь он, случается, впадает в состояние аффекта, становясь опасным для окружающих. Вывести его из транса может только песня «Комсомольцы — беспокойные сердца». Бред полный, но корреспондент поверил!
В двухкомнатный номер, который якобы занимали мы с «мужем-композитором», народ натащил вяленой корюшки и завалил ею все стулья. Жора Юматов объяснил: «Если сядет на стул — может сбежать, а на диване мы с Быковым разместимся по бокам и в случае чего удержим».
Время идет, а фотокорреспондента все нет и нет. Говорю Смоктуновскому: «Никого и не будет — это они нас с тобой разыграли. Поднимусь наверх к Юматову, посмотрю, что там происходит». Стучусь в номер — Жора проскальзывает в приоткрытую дверь и шипит: «Уходи, уходи! Он уже второй куплет разучивает!»
Через некоторое время кто-то оставленный в коридоре на стреме докладывает: «Идут!» Забрасываем с Кешей на люстру мои чулки (завершающий штрих!), и он скрывается в ванной. Стук в дверь. Открываю: на пороге стоят мужчина средних лет с проплешиной на макушке, в сером плаще, и Жора с Леней. Приглашаю:
— Раздевайтесь, проходите, присаживайтесь. Иннокентий Михайлович принимает душ, но совсем скоро присоединится к нам.
Из ванной доносится звук льющейся воды и пение Кеши. Гость оглядывает заваленные корюшкой стулья и садится на диван, Юматов и Быков — по бокам. Звонит телефон, я поднимаю трубку:
