Маме исполнилось тринадцать, когда нужда заставила покинуть дом и уехать на заработки в Москву. Ей удалось устроиться на швейную фабрику. Папа тоже еще совсем мальчишкой перебрался в столицу: сначала был учеником цирюльника, потом стал мастером. А накануне женитьбы устроился продавцом — там больше платили. Жили молодые неподалеку от Рогожского рынка в коммуналке, куда принесли из роддома сначала моего старшего брата Владимира, а спустя шесть лет, в 1926-м, и меня.
Вскоре после рождения первенца мама окончила курсы портних и стала работать на дому. Господь наделил Марию Васильевну роскошным голосом, в двадцатые годы ей предлагали поступить и в хор, и в театр. Но мама боялась: вдруг с музыкой не получится, а ее заказчицы уйдут к другим портнихам? Не считала себя вправе рисковать еще и потому, что папа заболел тяжелой формой туберкулеза и узнав диагноз, начал пить. В девятнадцать лет туберкулез нашли и у моего брата.
Весной 1941-го я окончила восемь классов и собиралась идти в девятый, но война поменяла планы. Чтобы получать продуктовую карточку служащей, пришлось устроиться в домоуправление делопроизводителем. Как-то одна из соседок сказала: «Нинка, ты так хорошо поешь, а руководитель нашего хора ищет девушку с сильным голосом. Давай ты ему покажешься?»
Петр Глебович Ярков, послушав, как пою, расцвел улыбкой: «Беру!» За четыре года наш хор дал более пятисот концертов в воинских подразделениях, в том числе прифронтовых.
Вскоре после моего возвращения домой, в августе 1945-го, умер папа. Брат к тому времени почти не вставал. Полулежал на взбитых мамой подушках — прозрачный от худобы, с ввалившимися глазами — и улыбался светлейшей из улыбок.
Продолжая петь у Яркова, я экстерном сдала экзамены на аттестат, но все никак не могла решить, что делать дальше. Однажды моя подруга по хору Люся предложила: «Поехали на «Мосфильм» — там за участие в массовке деньги платят!» Съездили раз, два, а на третий меня заметил ассистент режиссера: «Девушка, вам нужно учиться на актрису. Есть такой институт, ВГИК называется». Он заронил в мою душу надежду: «Может, и вправду попробовать?»
В 1946 году институт кинематографии объявил набор на экспериментальный курс — режиссерско-актерский. Среди поступавших было много ребят-фронтовиков: Басов, Чухрай, Никулин. Помню, Юра никогда не ходил шагом, а все время бегал по институтским коридорам, и полы расстегнутой шинели летели за ним как крылья. Поговаривали, что это набиравший студентов Сергей Юткевич, забраковав Никулина для кино, посоветовал ему поступать в цирковое училище.
