Звонит Васильевич и заговорщицким шепотом интересуется:
— Але, что, сказала?
— Сыну сказала.
— Ну и?.. Не томи!
— Подожди, он изучает информацию о тебе.
Как дети малые! Сейчас вспоминаю — самой смешно. И вот Юсупжан выносит вердикт:
— Мужик достойный. О нем ничего плохого нет. А разница в возрасте, мам?
— Ты знаешь, когда я с ним общаюсь, совсем не ощущаю ее. Мы на одной волне. На одном дыхании.
— Тогда я не против!
— Иди деду скажи.
— А вы?!
— Пока подготовь почву. Я что-то нервничаю, сначала с мамой поговорю, с бабулей...
Мама тоже перепугалась: «Ой, Азима, а как мы папе-то скажем?» И началась обработка отца: то внук к нему зайдет намекнет, то жена, потом сестра моя старшая подключилась. В итоге он грозно спросил: «Чего она послов шлет?! Где сама невеста?» Прошло дней десять, прежде чем решилась на разговор. Папа молча выслушал и предложил: «Пусть этот человек к нам приедет. Я на него посмотрю, по-мужски поговорю и потом скажу свое слово».
Но тут в Киргизии произошла революция. На улицах стреляют, везде погромы и разрушения. Было страшно из дома выходить. К власти пришли новые люди. Ввели комендантский час. На работе сразу сказали: либо я по-хорошему ухожу сама, либо у меня будут большие проблемы. Не сопротивлялась, сразу написала заявление по собственному желанию и освободила место директора Госфильмофонда. Никакая должность не стоит того, чтобы из-за нее подвергать опасности детей.
Было много провокаций, вся семья находилась в шоковом состоянии. Я просто отключила телефоны. Мне казалось, что если Алексей сейчас приедет и все это увидит, то непременно подумает, зачем ему такое «сокровище»? И честно говоря, считала, что нашим отношениям конец. Была в глубокой депрессии, потому как вмиг разрушилось нарисованное воображением будущее.
О том, что в эти дни чувствовал Петренко, свидетельствуют опять-таки страницы его дневника: «Четыре дня не могу дозвониться до Азимушки, думаю — все, передумала. Прилетел в Москву 11 апреля. Только вошел, звонок: «Васильич, как ты? В курсе, что в Киргизии, в центре Бишкека, революция? Стреляют, много убитых. Ты с Азимой созвонился? Она жива?»
Я оторопел! Ни сном ни духом! Думаю о своем, а там целая трагедия. Всю ночь провел в молитвах и глаз не сомкнул. Не смог... Наконец взяла трубку. «Азимушк, я прилетел из Иерусалима, еле до тебя дозвонился. Ты чего пропала? Говорят, у вас война, стреляют и убивают? Мне прилететь или как?» Слышу в трубке совершенно поникший голос и всего одно предложение: «Если боишься, не приезжай, думай сам».
