— У вас и у Максима Суханова первые жены были однокурсницами... С чего же все началось?
— Во время тех веселых гастролей у меня закрутился роман с Инессой, который в конце третьего курса благополучно отпраздновали шумной свадьбой. У Макса с Дашей Михайловой отношения начались еще за два года перед этим, они, можно сказать, стали первой парой. Потом как у всех молодых пошли ссоры-расставания, примирения-сближения... Короче, свадьбы состоялись с разницей в месяц. Было шумно, пьяно, весело. А вот наш мастер ни на одну свадьбу не пришла — в «Щуке» не поощряли отношений между студентами, чтобы не отвлекались от занятий.
— В Щукинском запрещали сниматься, как вам удалось получить первые роли в кино?
— Во время учебы я и не снимался. Просто на дипломные спектакли тогда часто приходили ассистенты режиссера по актерам, заглядывали и сами режиссеры. А у нас шел потрясающий спектакль «Двенадцатая ночь», который поставил замечательный педагог Владимир Владимирович Иванов, и попасть на него было практически невозможно: как у «взрослых» театров, спрашивали «лишние билетики».
И вот на него пришел режиссер Александр Панкратов — посмотреть Дашу Михайлову, которую собирался снимать в фильме «Проделки в старинном духе», а заодно пригласил и меня — на Наполеона в комическом эпизоде. Я долго готовился, учил французский. У меня там монолог, который произносил стоя на коленях. Все-таки ростом Бонапарт до меня не дотягивал.
Потом утвердили на эпизод к Эльдару Рязанову в «Забытую мелодию для флейты» — его ассистент Тамара Одинцова тоже приметила меня в училище. Играл телохранителя Евгения Воскресенского, с которым мы пугаем Леонида Филатова и Таню Догилеву. Сначала пугать должен был только Женя, но Рязанов засомневался: «Какой-то он хиленький, недостоверно! Дайте кого-нибудь покрупнее». Так появился я.
Наша сцена выпала на первый съемочный день, режиссер разбил тарелку на счастье, как положено... Помню, был зажат чертовски. Такие мэтры рядом! Элегантный Филатов, смешная Догилева и сам Рязанов. Эльдар Александрович, правда, матерился как сапожник, но я с благоговением думал: «Так и должен работать великий мэтр!»
После съемок нас развозила одна машина, и Филатов рассказывал про «Таганку», про эмигрировавшего Любимова, про Анатолия Эфроса, недавно возглавившего театр, и как он ему не нравится, был взволнован и неистов. Я слушал с трепетом.
Позже Рязанов собрался экранизировать книгу Войновича о солдате Иване Чонкине. На небольшую роль позвал меня. Хотел, чтобы Чонкина играл Владимир Стеклов. И когда вот-вот должны были начаться съемки, выяснилось: так как права на роман принадлежат английской компании, она выставила условие — в главной роли только Михаил Барышников*! Рассчитывали на международный прокат. И Рязанов отказался.
