Я заезжал по вечерам. Отец звонил маме:
— Маш, Сашка у меня.
— Накорми.
— Хорошо. Будет выезжать, позвоню.
Мы становились друзьями.
Я снова поступал в Плехановский, но параллельно отец спровоцировал меня пойти на туры и в театральный — на актерское. Предупредил, что будет тяжело: очень большой конкурс и только педагог может увидеть, есть у тебя дарование или нет. Отец никогда не говорил, что я талантлив. Но вместе мы сделали программу для поступления: стихотворение «Подъезжая под Ижоры...», басню «Дворовый, верный пес Барбос...». И рассказы Шукшина.
Отец выбрал материал исходя из своего амплуа и опыта. А в моем исполнении Шукшин, например, звучал скучно. Позже мы переделали программу с Лешей — взяли более легкую, стихи Дениса Давыдова. В Плехановский я снова недобрал балл. А вот в «Щуку» прошел, чему сам удивился.
С папой виделись все чаще. Вечерами сидели на кухне. Он пил кофе с сахаром, добавляя щепотку лимонной кислоты. Я такой не любил, но на вопрос:
— Тебе как мне? — отвечал:
— Да.
Это было здорово — я приобрел отца. Говорили о профессии. Не о технических вещах, а о смысле, о том, что мне мешают зажатость и агрессия. Папа заметил, что у актера всегда раненое сердце, абсолютно открытое: «Ты можешь быть сильным, способным постоять за себя и других, можешь быть даже агрессивным. Но с точки зрения профессии если не откроешь сердце, не впустишь боль — не сможешь играть». Он был прав.
Папы не стало, когда я учился на третьем курсе. Четвертого января 1995 года позвонил его брат, коротко сказал: «Приезжай!» Позже дядя Володя рассказал, что отец не пришел на репетицию в театр, его стали разыскивать. Когда взломали дверь квартиры, обнаружили мертвым в постели. Рядом лежали текст новой пьесы и карандашик: отец делал пометки на полях. Умер он во сне от инфаркта. Сердце оказалось изношено, все пропускал через себя. Было ему всего пятьдесят четыре года. Конечно, это очень рано.
Я не успел спросить его о многом. Не все рассказал о себе, не узнал о нем. Уверен: проживи он дольше, мы стали бы действительно близкими людьми. При нашей-то схожести характеров! Я такой же суетный трудоголик. Страшный матерщинник — тоже в него. Но по словам мамы, отец был помягче. А я — жесткий, компромиссов не признаю. Если ухожу, то закрываю дверь за собой навсегда. Так было и с сериалом «Возвращение Мухтара». Меня даже внесли в черные списки — вообще перестали приглашать на съемки. До сих пор звучат отголоски: доносится от совершенно посторонних людей, будто я очень дорогой и дико капризный артист. Спрашиваю:
