О том, что Анна Яковлевна на правах хозяйки угощает в Гурзуфе гостей пирогами с визигой, Надя услышала случайно как-то осенью, вернувшись с гастролей. Проговорился Федор Иванович, большой поклонник этого блюда. Константину об услышанном она тогда так ничего и не сказала. Да и что толку говорить? Глупый вышел бы разговор. Как-никак Анна ему жена. Но и расстаться с Коровиным тогда сил не нашла. Оставила все как есть.
И много еще было пережитого вместе. Хорошего, упоительного: поездки в Бахчисарай, чудное лето 1911 года, проведенное во Франции. И страшного, выворачивающего душу: неожиданная смерть Серова от приступа стенокардии, случившаяся двадцать второго ноября 1911-го, за день до намеченных пышных торжеств по случаю пятидесятилетия Константина Алексеевича. Весь свой день рождения просидел он у гроба, тщетно пытаясь выполнить горькую просьбу вдовы и написать последний портрет лучшего друга. Не смог — мешали слезы. Страшный пожар, случившийся на театральном складе в 1914-м и уничтоживший почти все сделанное Коровиным за долгие годы для императорской сцены. Трагедия с сыном Алешей, угодившим под трамвай. Страстно влюбившись в подругу детства Иру Шаляпину, восемнадцатилетний Алексей решился сделать ей предложение, а услышав отказ, кинулся к трамвайным путям... Несколько месяцев он висел между жизнью и смертью: в изуродованных ступнях то и дело возобновлялось воспаление, всякий раз заканчивавшееся новой операцией, отнимавшей часть его плоти.
Наверное, тогда Надина мечта и умерла окончательно. Представить, что Константин сможет когда-нибудь бросить своего несчастного изуродованного мальчика, было совершенно невозможно. А значит, рано или поздно он покинет ее. Оставалось только дождаться — когда. И она все ждала, по-прежнему не решаясь уйти сама.
Взяв у Надежды Ивановны дымящийся стакан, Коровин на минуту задержал его в озябших руках. Тяжело вздохнул: «Отберут большевики у меня Охотино мое, Надюша. Как пить дать отберут. Я уже и Феде писал, просил заступиться. Может, ты чем поможешь? Поговоришь с Андреевой? Все же я как-никак бывший театральный корифей». И улыбнулся неожиданно жалко, как раньше никогда не улыбался. Но Надежда Ивановна в ответ только опустила глаза.
