Дальше по плану у нас был Донецк. Город, не так давно отстроенный после войны. Кругом статуи, парки, Дом культуры огромный, с колоннами! Зашли мы в него, стали готовиться к спектаклю. И тут выяснилось, что во всем этом огромном дворце нет туалета. И все артисты уже привычно ходят под сцену... Но нас и этим было не пронять. Люся мне потому и нравилась, что она оптимистка и боец. Под сцену так под сцену. В том же Донецке на другой день она отправилась пробежаться по магазинам. Вернулась с каракулевой черной шубой 56-го размера, очень дешево купленной в комиссионном магазине. Я удивилась: «Люся, что ты с ней будешь делать? Она же на десять размеров тебе велика!» А она в ответ — свое фирменное «Ха!» Пошла к коридорной, попросила ниток и ножницы и давай мех полосовать. К утру было готово произведение искусства: шуба с пояском, сверху узкая, внизу солнце-клеш. Короче, что-то необыкновенное, словно привезенное из-за границы. И ведь без выкройки, на глазок!
Ну а после гастролей мы на недельку махнули на море. Вышли на пляж — тут-то мы с Валерой и обомлели. Люся выглядела сногсшибательно. Талия еще тоньше, чем обычно. Оказалось, она где-то достала заграничный купальник-корсет. И темные очки. Ну просто невероятно, весь пляж не сводил с нее глаз! Жаль, в таком виде мало кто ее видел. Нравы в те времена были строгие. Мой муж как-то раз вышел в шортах за пределы пляжа — его тут же забрала милиция, и нам с Люсей пришлось Валеру вызволять. Но и это нас не расстроило — только посмеялись. Кстати, Люся в Москву с нами с моря не поехала — влюбилась в одного композитора, отдыхавшего в Доме творчества, и осталась его покорять. Ей это не составило большого труда — через два дня он оказался у ее ног. Люся вообще была влюбчивая... И к своему замужеству относилась не слишком серьезно.
Со временем наши пути с Люсей разошлись. Нет, мы не поссорились и не разочаровались друг в друге. Просто жизнь развела, нам стало некогда и негде видеться — с тех пор как однажды нам объявили на собрании: «Труппу покинула Людмила Гурченко...» Ну а воспоминания о днях нашей дружбы у меня самые светлые. И сейчас, когда читаю про «ужасный» характер Гурченко, удивляюсь. Может быть, я знала какую-то другую Люсю?
«Бриллиантов нет!» — призналась мне Анна Герман
Оттепель — это прежде всего удивительное, чудесное время бардов... Все зашевелилось: появились молодые поэты, зазвучали настоящие, живые песни, люди хотели общаться! Я помню поэтический вечер в Политехническом. Пришло, наверное, раз в пять больше людей, чем мог вместить зал. Студенты гроздьями висели на лестнице, восторженно встречая Рождественского, Евтушенко, Ахмадулину. А вел тот вечер молодой Володя Высоцкий. Были и мы, барды. Городницкий пел: «Атланты держат небо на каменных руках!», отбивая такт по гитаре рукой. И зал начал вместе с ним выбивать такт ногами. Как только пол не провалился!.. Потом пел и Окуджава, и я исполнила свои песни «Весна», «Улица Горького». Таких вечеров в Политехническом было всего, по-моему, шесть — потом это дело прикрыли под каким-то предлогом. Это сейчас у нас барды поют со сцены, а тогда — по кухням, по компаниям. Пластинок с их записями просто не существовало, не записывались ни Окуджава, ни Высоцкий... Как же люди узнавали эти песни? Просто кто-то приходил с таким огромным магнитофоном, на бобинах, и записывал. А уж потом песни шли в народ... Как я скучаю о том времени! Вероятно, поэтому решила сделать в своем театре «Экспромт» бардовские вечера. Уже дали согласие прийти Александр Городницкий, Татьяна и Сергей Никитины... Надеюсь, что и молодежь заинтересуется, узнает, как это было...
