И все же, несмотря на то что я не играла героинь, мне хотелось быть в форме. Тогда как раз пошла мода на гипноз, и Ефремов договорился об общем сеансе у гипнотизера. Ну а как иначе, если мы круглосуточно были вместе? И сеанс — общий! И вот к нам приехал Кашпировский — тот самый, которого через двадцать с небольшим лет узнала вся страна... Мы сели в зале. Я — в первом ряду! Так хотела похудеть. И муж рядом, он хотел избавиться от седины. Там каждому надо было задумать, что он хочет. Результат: у меня стали расти черные волосы, но я не похудела. Что же касается Ефремова, он к этой затее с самого начала отнесся скептически. Но ребята надавили на него, сказали, что это хороший шанс избавиться от вредной привычки. И он согласился. Выяснилось, что на Ефремова гипноз вообще не действует! Все уже поддались, в зале спячка, а Олег сидит хоть бы хны! Смущается, что гипнотизер старается, но ничего сделать не может. Так ничего и не вышло... Но я не люблю, когда Олега Николаевича ругают за его образ жизни. Он вообще особенный, к нему нельзя подходить с общими мерками. Да, он увлекался... Он вообще был увлекающимся и жил на полную катушку. Ничего не боялся! За это и женщины его обожали, и публика. И на всех нас падал отсвет этого всеобщего обожания.
Со своими песнями выступала на вечерах в Политехническом
Помню, с одним из самых смелых наших спектаклей — «Голый король» — летом 1962 года мы отправились в Грузию. Помню давку. Перед спектаклем на входе в театр толпа буквально заблокировала вход. Никто не разбирал, с билетом, без билета, — люди валили внутрь. А когда увидели артистов (мы как раз подъехали), совсем обезумели: стали нас хватать, качать. Я чудом проскользнула внутрь театра, выглядываю в окно — вижу: у Нины Дорошиной, Миши Козакова перепуганные лица, их буквально давят! Я высунулась и как закричу: «Товарищи! Расступитесь! Пропустите артистов сейчас же! Иначе спектакля не будет! Спектакля не будет!» Как по волшебству вход расчистился, и ребята прошли. Это было самое страшное для людей — что спектакля не будет.
На тех гастролях я праздновала свой очередной день рождения. И узнала, что такое миллион алых роз. Я, конечно, не считала... Но местные зрители подарили мне буквально небольшой садик. Больше я таких букетов в своей жизни не видела, хотя цветов мне дарили немало...
С первым мужем мой брак был недолгим. А потом я познакомилась с человеком, с которым прожила всю свою жизнь, — физиком Валерием Миляевым. Сейчас думаю: ведь это чудо, что при таком образе жизни, при фанатичной преданности работе я нашла своего мужчину. В этом нет моей заслуги. Просто везение. Я тогда была приглашена в их институт. Физики хотели поставить спектакль, обратились в «Современник», меня послали помочь. Стала я их разыскивать, иду по Ленинскому проспекту, а там какой-то пустырь. Такая метель поднялась! Я со страхом подумала: «Если меня тут заметет, найдут только весной!» Москва-то была еще не такая, как сейчас, не застроенная... И вдруг какой-то молодой человек вышел меня встречать. Говорит: «А я так и думал, что вы заблудитесь», — и достает из кармана мандарин. Это был Валера... Вот и все! Нам просто повезло, что мы нашли друг друга. В любви каждую минуту муж мне не признавался, но раз я услышала, как он сказал кому-то по телефону: «Мне никогда, ни одной минуты не было с Милой скучно!» У меня много лет хранится одно письмо мужа, которое я считаю своим оберегом. Оно начинается так: «Милая, любимая моя, ромашка моя, колокольчик мой, лютик, мое любимое сено, мое любимое небо, мое восходящее солнце...»
