Я не любитель выпендриваться, всем объявлять, что, мол, жена Бортника. Однажды в театре на каком-то вечере Ваня о чем-то разговаривал с Любимовым. Я стояла в стороне. Вдруг подходит какой-то мужчина и спрашивает: «Слушайте, а с кем вы пришли? Столько раз вас видел, все никак не пойму...» Это было чистое любопытство, но я быстро отошла на безопасное растояние.
Мы с Ванькой были очень похожи внешне: одинакового цвета волосы, почти одного роста, он худой — и я не толстая. Помню, еще в самом начале его работы на Таганке пришла в театр. Только что закончился спектакль. Жду внизу в фойе, в его гримерку никогда не лезла. Вдруг выходит Володя Высоцкий, остановился, смотрит на меня внимательно.
— А вы, наверное, сестра Вани Бортника?
— Нет. Жена.
Он как заржет...
Ваня меня ревновал, а я-то нет. Помню, смеясь, говорила ему: «Вот, Ванечка, тебя Бог на старости лет наказал за твою любвеобильность». Он очень хотел, чтобы я его ревновала. Специально при мне начинал с кем-нибудь разговаривать, любезничать. Вижу, у его соседки при этом возникает ложное чувство: «Еще чуть-чуть и он пойдет за мной!» А я сижу молча, улыбаюсь, и только умные женщины сразу понимают, что все без толку...
Домой часто звонили Ванины поклонницы. Я не обращала на них внимания. Кто-то из девчонок сказал, что он всем в театре, оказывается, объяснил: «Таня — это святое!»
Чтобы понять, каким на самом деле был Бортник, надо знать его корни. Ваня родился до войны. До шестого класса с сестрой Леной жил у бабушки и дедушки в Кратове. Он любил приговаривать, словно сказку читает: «Сестрица Аленушка и братец Иванушка». Земля там очень хорошая, сажали картошку, огурцы. Да и мама приезжала на выходные, привозила продукты. Дед по маме, кстати, был полным георгиевским кавалером, а бабушка — неграмотная, из Рязанской области. В Кремле в Георгиевском зале имя Сергея Горячкина выбито на стене золотыми буквами. Когда Ване вручали в Кремле награду, он нашел деда среди других славных героев.
Прапрапрадедушка с отцовской стороны имел фамилию Лютый. Ваня смеялся: «Ну у меня и взрывная смесь получилась — Лютого с Горячкиным!» У него «все нервы поверху»! Заводился молниеносно, с полоборота, ему было все равно, кто перед ним. Он говорил все что думает, невзирая на личности и при всех. Мало кто такое выдержит. Все знали: Бортник за словом в карман не полезет! Но проходило время, он остывал, и ему становилось стыдно: зачем?
