Мы ездили вместе отдыхать. Больше десяти дней он не мог нигде находиться. Заграница ли, отпуск ли у моря: «Хочу домой!»
Как-то недавно приехала в Сочи в санаторий. Одна физкультурница меня увидела, заулыбалась: «Помню, как вы с Иваном Сергеевичем приезжали. Он еще так ласково вас представил «Моя Танюша!» Было это лет восемь назад, и мало того что узнали, вспомнили, как меня зовут...
Ваня очень любил своих внуков Катюху и Алешу. Всегда мечтал о доченьке, а тут девочка. Она перед ним часто танцевала, включив музыку, а он сидел и таял.
В конце жизни Ваня стал плохо видеть, различал только черное и белое. Я стала его глазами. Слушал радио, с друзьями не встречался. Не хотел, чтобы его видели в беспомощном состоянии. Не мог слушать аудиокниги — как актер не воспринимал чужую интонацию. Потом новая беда: упал, сломал шейку бедра, после операции передвигался на ходунках.
Наступил последний Новый год. Он был так счастлив, что я не иду на работу.
— Давай живую елку поставим?
— А потом эти иголки повсюду...
— Ну очень хочется.
Я нарядила маленькую елочку, поставила на столе рядом с его стулом на кухне, развесила на окне огонечки.
— Давай не будем шампанское покупать, ну его.
— Тань, это же Новый год!
Я купила две маленькие бутылочки: на Новый год и на старый. Он сидит, радостно вдыхает запах елки и любуется белыми сверкающими лампочками, снежинками. Пьем шампанское. Так и встретили наш последний Новый год.
А четвертого января Ваня умер у меня на руках. Выпил воды, вдруг закашлялся. Я подскочила, стала его переворачивать, а он уже перестал дышать...
Мы прожили вместе больше пятидесяти лет, встретили золотую свадьбу. Все было — и обиды, и ссоры. Но самое главное, что он был моей судьбой, а я стала для него ангелом-хранителем.
Как читал Маяковского! Эти строчки были написаны словно про него:
Я родился, рос, кормили соскою, —
жил, работал, стал староват...
Вот и жизнь пройдет, как прошли Азорские острова.
