...Нас с Талгатом утвердили в картину «Волчья яма». Режиссер Болотбек Шамшиев отвел меня после проб в сторонку:
— Если откровенно, ты должна играть героиню. Но в жизни бывают разные обстоятельства. Моя жена тоже артистка, она не поймет, если главную роль отдам другой.
— Конечно, все понимаю.
Так я стала сестрой главного героя. Мне было все равно, кого играть, главное — вместе с мужем. Попав в кино со школьной скамьи, я была еще совсем неопытной, и Талгат помогал вживаться в образ. В работе он становился требовательным и жестким. К слову, еще на «Провинциальном романе» в одной из сцен я, обняв его, должна была заплакать, что никак не получалось. Мне шестнадцать, ярко светит солнце, рядом любимый, как я могла страдать? Но испортив несколько дублей, наконец разрыдалась! Дело в том, что Талгат, обняв меня в кадре, схватил своими железными пальцами кожу на моей спине и провернул. От сильной боли из глаз брызнули искры и слезы. Уже закончились съемки, а я не могла успокоиться, все рыдала и рыдала... А он все извинялся и улыбался. Долгое время ходила с синяками, но сцена-то получилась.
Во время съемок второй серии фильма «Волчья яма» я забеременела. Режиссер отреагировал бурно:
— Вы с ума сошли?! Неужели нельзя было подождать?
Талгат пожал плечами:
— Ну, это жизнь...
В одной из сцен моя героиня, увидев убитого и сожженного мужа, сходит с ума. По сценарию, я хватала за грудки Талгата, который играл моего брата, он меня отшвыривал и я падала на землю. Это на пятом-то месяце беременности. Муж страшно переживал. Бросит на землю, а сам шепчет:
— Ты не могла бы падать не на бок, а на спину?
— Как получается, так и падаю, — оправдывалась я.
После каждого дубля прибегал и прижимался к животу, как будто боялся услышать плач ребенка. А когда режиссера все устроило, схватил меня в охапку и ощупал, все ли на месте.
Наша дочь Линда, отвечая на вопрос о том, как давно снимается, шутит: «Начала сниматься будучи эмбрионом...»
Талгат очень любил детей, никогда не забывал двоих старших, заботился о них, а Линду просто обожал. Говорил: «В школу не отдам, буду учить сам. Увезу в горы и дам духовное воспитание». Когда Линда родилась и у него спросили, кем бы он хотел видеть дочку, когда та вырастет, Талгат ответил: «Да пусть станет хоть сапожником. Главное, чтобы была профессионалом своего дела. А важнее всего, чтобы стала Человеком».
Рожать я уехала к маме. Прилетела в Алма-Ату восьмого мая и приволокла два ведра клубники: в Ташкенте фрукты и ягоды вызревают гораздо раньше. Через пару дней прилетел Талгат. Остановился в доме моих родителей — когда я забеременела, отец стал терпимее. Это был 1983 год. Четырнадцатого мая мы съездили на рынок, где по огромному блату купили стиральную машину. Потом, кстати, стиркой всегда занимался муж, а я его в это время развлекала — рассказывала что-нибудь или пела, что очень злило мою свекровь Медину Галиевну.
Вечером Талгат отправился на встречу в Дом кино, скомандовав: «Без меня не рожать. И врач должен быть только женщиной. Если будет мужчина — не рожать». И ушел. Но... начались схватки, и мы с мамой и папой поехали в роддом. Доктором как раз оказался молодой врач — мужчина, который впервые принимал роды. Все прошло стремительно. Когда дочка родилась, мне ее даже не показали. Я запаниковала:
