После выпуска Валя поступила на факультет журналистики МГУ и тут же приперла меня к сугробу:
— Кем ты хочешь быть?
От неожиданности я выдал:
— Актером! — и сам удивился: «Господи, чего это я такое ляпнул?» Но раз сказал — отвечать надо, мужик все-таки!
Самое интересное, что одной мысли о будущей профессии оказалось достаточно, дальше все само начало складываться — тут же пригласили в самодеятельность. Я был счастлив оказаться на сцене Люберецкого ДК, где до этого выступали Магомаев, Высоцкий, «Машина времени», Градский... Солидняк! О театре имел представление еще с двенадцати лет и тоже благодаря сестре — она доставала билеты, например на «Женитьбу» Эфроса на Малую Бронную. И теперь мог с важностью говорить одноклассницам: «У меня сегодня репетиция!», считывая в их глазах зависть. Первая же роль — пьяный мужик в «Железной дороге» Некрасова. На премьеру пригласил родителей. И вот мой выход: ползу из одной кулисы в другую по сцене. Слышу из зала выкрик отца: «Кортуков, хватит притворяться!» С тех пор он так и звучит у меня в голове, что бы ни играл.
Только начав путь в профессии, сразу почувствовал: больше никому не надо доказывать, что маленький, да удаленький. Вот тут-то я и вырос! На выпускном вечере набрался смелости и подошел к девушке Ларисе, которая давно нравилась. Та, как обычно, глянула свысока: «Пойдем к зеркалу! Ты же ниже меня, как мы рядом смотреться будем?» Подходим, а мы одинаковые! Куда ей деваться, пришлось танцевать. А я под любую музыку мог девчонку закружить — тренировался на всех днях рождения сестры с ее подругами, даже степ откаблучивал.
В самодеятельности столько всего придумывал, что руководитель сказал: «Тебе надо поступать на режиссуру». Но стихотворение Маяковского «Я — бесценных слов мот и транжир...» в моем исполнении не оценил. А учительница истории Маргарита Самойловна прямо сказала: «Тебе нельзя Маяковского читать — он большой, а ты маленький». Я никого не послушал, и уже педагоги приемных комиссий театральных вузов спрашивали: «Что же с тобой в жизни такое случилось, бедный мальчик?» Поступал пять раз, пока не понял, что должен смешить, а не слезу вышибать.
Осознал это, глядя на лучших актеров МХАТа. Устроился туда осветителем сцены после первого провала, в семнадцать лет. Там почти все рабочие — реквизиторы, монтировщики — абитура театральных вузов. Только вошел в двери — натыкаюсь на гроб: прощание с народным артистом СССР Алексеем Грибовым... В этот момент я понял, что уже не увижу вживую свой любимый спектакль «Соло для часов с боем» в постановке Анатолия Васильева, которым засматривался по телевизору. Но спустя годы даже узрел во всем этом некий знак: мастодонты уходят, молодая поросль пробивается на подмостки.
