В тему вспомнилась еще одна история, но случившаяся пятью годами позже — на съемках картины «Карьера Димы Горина». Выпускник Школы-студии МХАТ Володя Высоцкий приехал на площадку позже других и с ходу влюбился в красавицу Татьяну Конюхову. Ходил за ней как привязанный, говорил комплименты, но Таня оставалась равнодушной. Володе с его несчастной, безответной любовью сочувствовала вся группа.
На третьем курсе я получила приглашения сняться сразу от четырех режиссеров: Юлий Райзман позвал на эпизодическую роль Фроси в «Коммунисте», уже прогремевший с «Карнавальной ночью» Эльдар Рязанов — в «Девушку без адреса» на секретаря в конторе, Владимир Басов — на воспитательницу детсада в ленте «Случай на шахте восемь», Михаил Калатозов — на роль Даши, коллеги главного героя, в фильме «Летят журавли».
Съемки в последнем подарили мне дружбу на многие годы с оператором Сергеем Урусевским, его женой Белой Фридман, работавшей на фильме вторым режиссером, и исполнительницей главной роли Таней Самойловой. Такого человеческого приятия, как у Сергея Павловича, я не встречала больше ни в ком. Его любили все: актеры, гримеры, костюмеры — и не сердились, когда приостановив съемку, оператор часами ждал появления на небе подходящего облака. Урусевский был старше меня на четверть века, но поражал своей восторженностью и детской непосредственностью. После возвращения с Каннского фестиваля, где фильм «Летят журавли» получил главный приз, в Доме кино на встрече со зрителями Калатозов выступил с идеологически выверенной речью. Он рассказал, как советский кинематограф по праву завоевывает международное признание и растет его роль в воспитании подрастающего поколения. Когда очередь дошла до Сергея Павловича, Урусевский, сияя от счастья, прокричал в микрофон: «Представляете, я был в Париже! Гулял по набережной Сены!» Звучало это так, будто он побывал на Луне.
С Таней Самойловой мы однажды разговорились в перерыве между съемками, сразу почувствовали взаимную симпатию, но больше на площадке не встречались. И вдруг через несколько лет — звонок на мой домашний телефон: «Валя, я лежу в Боткинской. Ты же рядышком живешь — может, заглянешь как-нибудь?» На другой день я навестила Таню в палате, и мы проговорили несколько часов. С той поры постоянно звонили друг другу, при первой возможности встречались. Когда я вышла замуж и стала строить кооператив, Татьяна очень помогла деньгами — отдала весь гонорар за тяжелые, длившиеся два года и проходившие в глухой тайге съемки в картине «Неотправленное письмо». Долг я возвращала частями, и всякий раз слышала от подруги: «На жизнь осталось?» Потом обеих закрутили семейные заботы, съемки — и судьба развела нас на много лет. А примерно за год до ухода Татьяны устроили встречу в одной из телевизионных передач. Нас посадили рядом, но Таня меня не узнала. Напомнить ей о нашей прежней дружбе я даже не пыталась.
