Тогда Центральный детский театр работал очень по-взрослому в плане режиссуры и всего остального, мы считались передовыми. Я была счастлива, что повезло там учиться. Наш выпускной спектакль «Друг мой, Колька!» в постановке Эфроса смотрела вся Москва. Действительно громкая была премьера, о нас говорили, и мы почувствовали первый привкус славы. Кстати, ассистентом режиссера был Лев Дуров, впоследствии знаменитый и всеми любимый артист.
Мария Осиповна относилась ко мне очень тепло и по окончании студии позвала в Театр имени Ермоловой, где я почти полвека уже и служу. Кстати, помню, как меня пугали: «В Ермоловский? Да тебя там сожрут!» Такая была у театра репутация. Поэтому первые месяцы я страшно нервничала, все пыталась понять, когда меня начнут жрать, но на меня никто не покушался — ни прима Кириллова, ни талантливейшие Якут с Андреевым. Два раза сыграла с Ларисой Орданской.
Мне несказанно повезло успеть прикоснуться к этим алмазам московской интеллигенции, запомнить свет и радость, которыми они щедро делились. Высокопарно сказала, но действительно так чувствую. Прасковья Рыбникова, звезда и обладательница наверное самого знаменитого в столице баса, вообще надо мной что-то вроде шефства взяла. Мы с Виктором ее звали свахой, но об этом чуть позже. Сначала она подарила мне подругу на всю жизнь — Машу Бубнову, свою дочь и теперь доцента МГИМО.
С Прасковьей Алексеевной мы играли «Гусиное перо» — пьесу, которую написали Илья Нусинов и Семен Лунгин, отец Паши. С ним, кстати, мы тоже дружили. И вот заканчиваются гастроли театра в Киеве, и я заговорила о том, что неплохо бы отдохнуть где-то на море. «Поезжай в Алушту, туда моя дочка Машка как раз собирается, — предлагает Прасковья Алексеевна. — Я ей напишу, вы подружитесь».
Маша мне впоследствии рассказывала — «Получаю от матери письмо: «К нам девочка в театр пришла, скромная, воспитанная. Я бы хотела, чтобы вы подружились». В Алуште я оказалась раньше Марии и в назначенный день пошла встречать ее к автобусу. «Машка, привет! Здесь так здорово, столько негров!» — зачем-то сказала я. Та остолбенела. Наверное, подумала: «Ни фига себе, мама подружку скромную подкинула...»
