Тогда морги были пределом мечтаний младшего медицинского персонала. Умершие люди докторам и санитарам доставляют минимум беспокойства — лежат себе тихо, живым не мешают. А ты можешь поспать, почитать, многие пишут-сочиняют, развивают свое логическое мышление игрой в шахматы. Обыватель этого не понимает, моргов побаивается, и совершенно напрасно. Я там писал дневники и выпивал с очень интересными людьми.
Вообще говоря, я и целое государство — Советский Союз — застал уже в состоянии, интересном для прозекторской. Но какие встречались люди — и не только с номерком на ноге! Не страна, а какой-то сгусток, кластер интеллекта! Я много где в мире жил, но такое видел только у нас. Интересно все-таки, что нужно с людьми сотворить, чтобы произошел интеллектуальный взрыв, породивший эту уникальную вселенную.
Я пил с патологоанатомом, который по памяти на немецком цитировал Гегеля и сам себя перебивал цитатами из Гейне. Разговор на латыни между двумя врачами вообще был делом рядовым. Если я недопонимал и переспрашивал, сталкивался с искренним изумлением: «Федор, вы так дурно образованны...» Клиническая больница № 55, расположенная забор к забору со знаменитой психиатрической имени Кащенко, 1985-й. Два года там оттрубил и поработал бы еще, если б не кино.
И на встречу с Кареном Шахназаровым перед началом известных съемок «Курьера» (о которых надоело вспоминать, но ты все равно будешь спрашивать), я недолго думая, явился прямо с дежурства в медицинском халате, правда утратившем белый цвет ввиду плотного контакта с различными выделениями человеческих организмов, но тем не менее свежевыстиранном. Всем своим видом показывал, что в артисты не стремлюсь.
Может быть, именно эта индифферентность и приглянулась режиссеру. До этого он меня видел только однажды — на фото, которое ему принесла моя одноклассница Немоляева. Настя, видимо, устала наблюдать за творческими муками в поисках главного героя, которыми страдали старшие товарищи. В общем, в кино попал по блату — посредством Насти, чей отец работал оператором на картине. Потом писали, что я обскакал энное количество артистов и даже будущих звезд бездушного кино девяностых.
— Подожди, значит, школа все-таки была не так кошмарна? Вот с Немоляевой дружил...
— Отношения с Настей были прекрасными, но время мы проводили в разных компаниях. Объединяла нас театральная студия, куда оба ходили. Оттуда все и началось. Раз в год был эстрадный конкурс, раз в год — один спектакль и еще новогодняя сказка. Дополнительно студия выпускала капустники к знаменательным датам из жизни Вильгельма Пика (спорим, никто из читателей не знает, кто он), чье имя носила и возможно носит до сих пор школа № 875.
