Пока это не будет сделано, ни о каких новых технологиях нельзя даже мечтать. Мы не можем сильно нагружать сцену декорациями, осветительными приборами, потому что здание стоит на земле, а под ним речка течет. Все это я узнал, будучи директором — была проведена не одна экспертиза. Но сейчас я счастлив, что решение этих проблем делю с директором. А сам в большей степени могу заниматься творчеством. Выпускаю новые постановки в Театре Пушкина, преподаю в Школе-студии МХАТ, ставлю спектакли в других театрах, включая мюзиклы («Звуки музыки», «Шахматы», «Кабаре») и оперы («Итальянка в Алжире», «Свадьба Фигаро», «Севильский цирюльник» и «Мазепа»).
— Евгений, часто публика в театр ходит «на звезду» — тех артистов, которые много снимаются в кино. Как вы к этому относитесь?
— Пусть звезд обслуживают в антрепризах. Когда зритель приходит в театр как в зверинец — просто посмотреть на человека из сериала, отношусь к этому с иронией. Но и совсем не учитывать реалии и делать вид, что «института звезд» нет, тоже нельзя. Артист может быть звездным или незвездным, главное, чтобы он вписывался в компанию, чтобы работал на рождение звездного спектакля, а в результате — звездного театра. Надо делать театр-звезду, а не использовать звезд в театре. Я это очень четко ощущаю.
Для меня особенно ценно, когда звезды рождаются благодаря театру. Вот у нас есть ведущая актриса — прекрасная Александра Урсуляк, которая стала популярной прежде всего благодаря ролям в театре. А теперь она в кино активно снимается — в этом ей помогает именно ее театральный имидж, опыт.
К сожалению, такое очень редко происходит. Обычно актеры становятся известными после съемок в кино, и тогда их активно начинают использовать в театре — как привлекательные имена на афише. Но когда мы ставили «Вишневый сад», Саша Петров, сыгравший в нем Лопахина, не был еще такой невероятной звездой. Я его пригласил, потому что видел потенциал, понимал, что это артист, который будет востребован и известен, потому что в нем есть харизма, нерв, желание.
— Вы его в кино увидели?
— Нет, в спектаклях — он учился на курсе Леонида Хейфеца. Да, можно приглашать в постановки медийных личностей, и публика придет на них. Но для меня важно, чтобы публика шла в Театр Пушкина, на артистов Театра Пушкина, на спектакли Театра Пушкина. Это и стало моей главной задачей — создание бренда «Театр Пушкина». Бренды «Таганка», «Сатира», «Ленком», «Современник» были. А бренда «Театр Пушкина» не существовало. В особняке на Тверском шли спектакли, но он не был местом притяжения зрителя. Вот этим интуитивно и занялся — созданием «места силы». Мне очень хотелось, чтобы мой театр полюбила публика.
В детстве я ходил в Театр сатиры и видел, что это такое — когда театр любят. Далеко не все спектакли там были высокого качества, но зрители обожали этот театр, обожали его артистов и прощали им все. «Ленком» и «Современник» в начале 2000-х уже не были на том уровне, на который поднялись в годы своего расцвета. Но у них все равно был свой зритель, который не бросал их в трудные времена, когда спектакли были не такими интересными, а известные артисты ушли из жизни. Такой связи с публикой в Театре Пушкина я не чувствовал. Но теперь она есть. У нас есть свой зритель — это главное наше завоевание.
