Вера Николаевна была очень предана супругу и не препятствовала ему даже тогда, когда он тратил на свои картины немыслимые суммы, как это было с туркестанскими полотнами Верещагина. По Москве тогда даже пополз слух, что старший Третьяков сошел с ума — выбросил на искусство девяносто две тысячи! К тому же Вера обладала фантастической способностью улаживать любые конфликты и недоразумения.
В семье царили любовь и понимание. Павел Михайлович писал жене: «Искренно от всей души благодарю Бога и тебя, что мне довелось сделать тебя счастливой, впрочем, тут большую вину имеют дети: без них не было бы полного счастья!» Детей родилось шестеро: Вера, Александра, Любовь, Мария, Михаил и Иван. Но Миша родился больным и был недееспособным. Ваня в возрасте восьми лет умер от скарлатины.
Собирательство требовало больших трат, поэтому Павел Михайлович вел очень скромный по меркам его сословия образ жизни. Новый сюртук позволял себе купить только после того, как полностью износится старый. Поездки по Европе из экономии совершал в ночных поездах и сидячих вагонах. Изысканных блюд не терпел, и когда домашние заказывали повару что-нибудь особенное, говорил неизменно: «А мне щи и кашу».
Был он человеком привычки и не изменял ей даже в мелочах. Одежду всегда носил одного покроя (потому казалось, что он всю жизнь ходил в одном сюртуке), мягкую фетровую шляпу с широкими полями, драповое пальто. Его день складывался по однажды заведенному правилу. Вставал ровно в шесть. Пил кофе. И прежде чем отправиться в контору, заходил в галерею — хотя бы полчаса побыть среди картин. Ровно в двенадцать завтракал. Потом отправлялся по делам — в банк, магазин или мастерские художников. Ровно в шесть обедал. После обеда за столом читал газету, куря единственную в день сигару. Вечером в своем кабинете до глубокой ночи сидел за книгами — он всю жизнь он был жаден до знаний.
