— А у кого вы учились рисованию? — поинтересовался Зданевич.
— У странствующих художников, расписывавших вывески разных лавок.
— Вы пишете на клеенке? Почему не на холсте?
— На ней удобнее: клеенка без труда прикрепляется к подрамнику, легко режется и хорошо скатывается в трубку.
— Говорят, вы снимаете ее прямо со столов духанов и расписываете на глазах изумленной публики?
— Чего только эти духанщики не выдумают, — грустно усмехнулся Нико. — Нет, клеенку я покупаю. И не столовую, а особую техническую, на парусиновой основе — из нее шьют верх для фаэтонов. Эта клеенка плотная, однородная, краска отлично на нее ложится.
Они беседовали еще долго. Пиросмани окончательно поверил, что эти юноши с горящими глазами действительно восхищены его искусством. Из харчевни вышли поздним вечером. «Никогда не забуду нашу встречу и наши разговоры», — сказал он, прощаясь.
Художник направился к Верийскому мосту, дрожащему над Курой, но вскоре понял, что сердце с трудом справляется с волнением: его наконец заметили, картины оценили! Он пытался это осмыслить — и не мог. На противоположном берегу реки жизнь била ключом: смех, разговоры, звуки сазандари сливались с шумом пробок, вылетающих из бутылок. Но сегодня ему не хотелось веселиться. Нико подошел к воде и просидел на берегу несколько часов.
Пиросмани не всегда был бродягой, одно время он пытался «жить как все». Семнадцатого апреля 1890 года даже устроился тормозным кондуктором на Закавказскую железную дорогу. Работа оказалась не из легких: и в летний зной, и в зимний холод он стоял на открытой, продуваемой всеми ветрами площадке за вагоном и по сигналу главного кондуктора включал «ручник». Нико часто болел и даже намеревался получить денежную компенсацию за ущерб здоровью. Сделать это ему не удалось: личное дело кондуктора Пиросманашвили пестрело выговорами и штрафами «за проезд безбилетного пассажира», «за неисполнение приказаний дежурного», «за ослушание главного кондуктора» и даже «за неявку к поезду». Но за четыре года работы художник смог с тормозной площадки товарного вагона увидеть всю Грузию, посетить Сванетию и Черноморское побережье, побывать в Хашури, Поти, Батуми, восхититься виноградными долинами, снежными хребтами, мостами через быстрые горные речки и длинными тоннелями. Годы спустя воспоминания об этом периоде жизни воплотятся в его картине «Кахетинский поезд». На ней — ночная остановка на маленькой станции, силуэты пассажиров в желтых окнах и громадные бурдюки вина, ожидающие погрузки.
