Не опоздай к закатам и рассветам
Не опоздай к прощаниям и встречам.
Бывают же на свете звездопады.
Есть путь из звезд, что называют Млечным...
Вышла из студии на взводе, думала так: завезу ему гонорар за передачу, соберу свои вещи и уеду. Но увидела его, расстроенного и обескураженного, и оттаяла. Донатас сказал, что он не разобрался, в чем участвует, и решил, что все это кто-то подстроил. О том, что сам отправил меня на студию, он уже забыл.
Своим присутствием я и раньше ставила в неловкое положение родных Донатаса. Этой передачей я, оказывается, «перечеркнула его творчество», разрушила какие-то «устойчивые представления» о нем. К тому же приближался 90-летний юбилей Донатаса, ему дали Национальную премию Литвы в области культуры и искусства, о нем должны были снять фильм, ожидались большие торжества — теперь рядом с ним я была неуместна. Что ж, я с этим согласилась… Сначала меня попросили подождать в Белоруссии неделю, пока не закончатся съемки, потом три месяца, а после сказали, чтобы не приезжала совсем.
Я уехала 19 октября прошлого года, и следующие 8 месяцев, вплоть до его смерти, мы не виделись. Донатас звонил и спрашивал: «Почему не приезжаешь, Оля, какая причина?» — «Донатас, ты себе уже не принадлежишь. Сейчас ты говоришь: «Приезжай», «Еще мне кто-то будет указывать», «Это моя личная жизнь», «Не могу без тебя», но это все хорошо на словах».
В феврале он позвонил и сказал: «Оля, давай поженимся».
Я ответила: «Донатас, не смеши людей. Меня объявят аферисткой, о тебе скажут, что ты выжил из ума». — «Ну и что? Будем бороться!»
Но мало ли что может сказать пожилой человек?
Невестка Донатаса назвала меня «охотницей за наследством», сказала, что «будет принимать все меры». А Донатас все звонит и звонит. Я не перезванивала, не хотела, чтобы обо мне думали как о прилипале, о его здоровье узнавала от одного из соседей. В радости, во время его юбилея я была не нужна. Думаю: вот пройдет юбилей — и, была не была, приеду. А потом у меня сын заболел, я начала бороться за его жизнь и ни о чем другом уже не думала.
