Когда, окончив институт,
Себе работу я искала,
Во глубину сибирских руд
Уже проложен был маршрут.
Ну что ж, начало так начало!
Театрик наш имел успех,
Был рад принять буквально всех,
Держал открытыми он двери.
И тех, что грелись у костра,
Учила «Старшая сестра»
Любить, надеяться и верить.
Но как забыть про Ленинград?
Домой вернуться каждый рад.
Зовут родные: «Возвращайтесь!»
...Аншлаг в «Ленкоме». Плачет зал.
Как прав Володин! Он сказал:
«С любимыми не расставайтесь!»
В этот вечер я в последний раз видела его живым.
Товстоногов. Предлагал сам кроить «костюмчик» роли
Когда я появилась в БДТ, отношение ко мне Георгия Александровича было заинтересованным и бережным. Только сейчас я оценила это в полной мере. А когда начались репетиции «Тихого Дона», он вообще проявил по отношению ко мне невероятное для его южного темперамента и его крутого нрава терпение.
В роли Натальи я не видела ничего сложного для себя. С детства знакомый мне южный говор — так приятно было к нему вернуться, вспомнить. Да и характер знакомый. Такими терпеливыми и кроткими, безропотно сносящими любые тяготы жизни ради детей, семьи — самой большой ценности для каждой южной женщины, — были моя мама, тетки, соседки. Радовали и знакомые по моему деревенскому прошлому предметы быта, такие как деревянные рубель (деревянная доска с вырубленными поперечными желобками для катания белья) и качалка для глажки белья, появившиеся уже на первых репетициях. На качалку-валик наматывалось белье и резкими движениями ребристой тяжелой досочки с ручкой придавливалось и перекатывалось. Знакомая с детства процедура доставляла мне удовольствие, когда я гладила рубашку своему мужу Григорию Мелехову — Олегу Борисову. Как мне казалось, все у меня получалось достоверно и органично. Слегка настораживало, что Товстоногов почти не делал мне замечаний, хотя с другими актерами выстраивал сцены жестко, требовал «крупных» оценок, настаивал на масштабности, исключительности событий, не допускающей обыденного правдоподобия. Говорил, что Григорий Мелехов — казачий Гамлет и его история не менее значительна и трагична, чем история принца Датского. Революция разорвала пополам душу этого человека, прошла по ней водоразделом. Я впитывала много ценного, наблюдая с моими партнерами за работой Мастера, но чужой опыт, как известно, скользит по поверхности глаз и ушей, только свой собственный проникает внутрь.
Как-то после одной из сценических репетиций Георгий Александрович, как всегда, попросил актеров собраться в зале для того, чтобы высказать замечания. После обсуждения он всех отпустил, а меня задержал знаменитой фразой Мюллера Штирлицу из «Семнадцати мгновений весны»: «А вас, Лариса, я попрошу остаться». Разговор был неожиданным и просто меня ошеломил. Георгий Александрович сказал примерно следующее: спектакль сложился и будет теперь расти. «Единственный человек, у которого ничего пока что не получается, это вы, Лариса. Ваша Наталья — никакая», — припечатал Мастер. А поскольку я пока еще новый человек в театре, он меня пощадил и решил обсудить с глазу на глаз, почему я так плохо играю.
