Никогда не замечала я этой демонстрации мастерства у Лаврова. Кирилл Юрьевич отличался абсолютной неподверженностью коррозии. Здесь всегда — подлинность, правда, благородная сдержанность актерской манеры.
Зрительный зал не просто видел, слышал и чувствовал артиста. Бессознательно он воспринимал еще и некое излучение, глубинную трансляцию из «недр», в которой помимо воли актер проявляет всю свою сущность. Как важно, чтобы сущность эта не была ничтожной! Излучение, шедшее от Лаврова, всегда было мощной подпиткой и для зрителей, и для нас, его товарищей и партнеров.
Молчалин в «Горе от ума» — одна из ярчайших ролей Лаврова. А сам он был в чем-то сродни своему другому персонажу — доброму королю Дункану из Шекспира. За время руководства БДТ он не уволил ни одного актера. Но нашему брату непросто угодить, тем более нашей сестре. Да и вообще, претензии к руководителям — это такая понятная вещь в театре, сплошь сотканном из самолюбий, нервов, из жажды быть востребованным. Бывало, возникали претензии и у меня. Но долго обижаться на Кирилла Юрьевича не представлялось возможным, ведь у него была такая обезоруживающая улыбка!
В день премьеры «Перед заходом солнца» он подарил мне открытку с трогательной надписью: «Уважаемая фрау Петерс, я Вас нежно и почтительно люблю! Ваш Маттиас Клаузен. 17.05.2000 г.». Но сценарии наших жизней пишутся без нас, мы участвуем лишь в проработке деталей.
Когда я еще не знала, что Кирилл Юрьевич опасно болен, он вдруг приснился мне. С удивленными глазами, с высоко поднятыми и округленными по глазам бровями, с серым лицом. Маска ужаса, как театральный грим. Тихий голос.
— Ларочка, я тебя ничем не обидел?
— Нет, ничем не обидели.
— Почему же я тогда так сильно болею? Может, кого-то из них я обидел?
Он оглянулся на проходящих мимо нас наших актеров.
— Никого вы, Кирилл Юрьевич, не обидели. Вас все любят, идите спокойно репетируйте.
Он как-то рассеянно потоптался на месте и сказал тускло, вяло:
— Ну ладно. Я приду к тебе в гости девятого числа.
Потом отошел к другим актерам, а я стою и думаю: «Странно, никогда мы в гости друг к другу не ходили, почему он решил вдруг прийти ко мне? И почему девятого числа?» С этим и проснулась. Через несколько дней узнала, что он болен и что неутешительный диагноз был поставлен в тот день, накануне моего сна. Девятое число так и осталось загадкой до сих пор.
А когда уже Кирилла Юрьевича не стало, он опять мне приснился, очень веселый и всем довольный, как-то по-студенчески просто одет и настроен озорно.
— Привет! Собирайся, поедем за город.
— Это странно, почему я должна с вами ехать?
— Мы еще Андрея Толубеева с собой возьмем и Катю, поедем в ваш дачный поселок.
— У меня дача после зимы еще не убрана и холодильник пустой.
— Ничего, по дороге все купим.
Вдруг вижу — приближается к нам издалека улыбающийся Андрей и тоже одет как для загородной прогулки. Они пожимают друг другу руки, обмениваются приветствиями, о чем-то договариваются, а я с облегчением вздыхаю, как будто избежала какой-то опасности, и быстренько ускользаю, крикнув им на ходу:
