— Вы езжайте, а я не могу, у меня очень много работы!
Когда с Кириллом прощались, я положила цветы у его ног на сцене БДТ, мысленно поблагодарила его за замечательное партнерство, за доброту и за талант, но в лицо ему не взглянула. Я не видела его мертвым. А вскоре мне приснился и Андрей.
Володин. Танцуя со мной, говорил: «У-у, ведьма!»
Мое любимое мужское имя — Александр. Моего сына зовут Александр. И младшего брата тоже. Сама называла. Сызмальства знала, что Александр — это «муж, защитник». Видимо, потребность в защите была спрятана в закоулках сознания. Руководителем режиссерского курса, где я училась, был Александр Александрович Музиль (его уж без меня называли). И пьесу «Моя старшая сестра», в которой я сыграла свою первую роль, тоже написал Александр Володин.
Когда я приехала учиться в Ленинград, эта фамилия уже будоражила умы. Спектакль «Пять вечеров» в БДТ я смотрела пять раз, но каждый раз неотвратимо приближался финал, и как трудно было от живого тепла спектакля уходить на слякотную ленинградскую улицу! Любовь и сострадание, «любовь и жалость»... Оказывается, мы все это заслужили! Все сидящие в зале: самые обычные, самые простые люди, совсем не герои.
Защита! Я получила ее на этом спектакле. Поддержку и защиту, в которой так нуждалась закомплексованная, не уверенная в себе провинциалка.
А вскоре как-то совсем нечаянно состоялась встреча с человеком, сотворившим это чудо. Александр Моисеевич запросто пришел к нам в студенческое общежитие по приглашению мудрых «старейшин» нашего курса. Поскольку было уже известно, что знаменитый драматург терпеть не может никаких чествований и вообще ничего официального, мы пригласили его на блины по случаю проводов Масленицы. Мы с Кларой Фатовой эти самые блины испекли, ребята купили водки и бутылку вина для «женщин и детей» (так звали на курсе нас с Кларой и младших мальчиков).
Как хотелось бы рассказать об этой встрече что-нибудь очень существенное, но прошло более сорока лет и предательская память не сохранила никаких разговоров о важном и вечном, а лишь какие-то разрозненные, пестрые лоскутки этого вечера.
Помимо водки и блинов были танцы. Володин танцевал охотно, попеременно приглашая меня и Клару. Нас было только две на курсе! И мальчики смотрели на нас с завистью: ведь каждая из нас получала еще дополнительно свой индивидуальный, личный, интимный кусочек взаимоотношений с Володиным. Я во время танцев ни о чем «умном» с Александром Моисеевичем не говорила. Напротив, к слову пришлось рассказать какую-то ерунду, как в подростковом возрасте я могла сболтнуть что-то вроде предсказания, и это сбывалось. Даже однажды кто-то сказал мне шутя: «У-у, ведьма!» Но потом этот дар улетучился от неупотребления. Володина этот рассказ заинтересовал. И когда в следующий раз он приглашал меня танцевать, говорил с шутливой опаской: «У-у, ведьма!»
Наш курс был очень дружным. И на выдумки горазд. В тот вечер мы придумали игру. Разрезали какую-то коробку, сделали из нее карты. Тузы — это были режиссеры, короли — драматурги, дамы — актрисы, валеты — актеры. И фамилии написали на каждой карте очень известные. Среди королей, естественно, был Володин. Эта игра была соревнованием в острословии. Можно было бить любую карту любой другой, но непременно объяснить свой ход, кратко и остроумно.
