Галина Борисовна в то время ставила спектакль «Крутой маршрут». Когда таможенники проверяли сумки, она говорила своим артистам: «Смотри, смотри, как они роются, нам надо это запомнить для спектакля».
Это была дивная поездка — Сингапур, Малайзия, Филиппины. Январь, а там тепло, море, счастье. Все артисты со мной приветливо здоровались, хотя, думаю, немножко продолжали подозревать.
Только в конце поездки Волчек, уже прощаясь, меня спросила:
— Так что ты пишешь, драматург, что ли?
Я говорю:
— Да.
— Ну, пришли свои пьесы, я почитаю, — сказала и забыла, думаю, сразу.
Я прилетел домой весь полон впечатлений, со множеством фотографий, где я с Ахеджаковой, с Квашой, с Вульфом. А Виталий Вульф в то время был знаменит как переводчик, пьесы в его переводах ставили везде. У нас в свердловской драме шли «Трамвай «Желание» и «Сладкоголосая птица юности».
Я сразу же все свои пьесы выслал Волчек в литчасть театра. И тут же забыл, понимая, что читать их все равно не будут. А тут вдруг в мае, за месяц до окончания Литинститута, раздается звонок на вахте нашей общаги. «Коляда, срочно к телефону! Звонят из театра «Современник», — кричит вахтер.
Я жил на шестом этаже. И по всем этажам эхо: «Современник»! «Современник»!» Мчусь сломя голову вниз по лестнице, а сам думаю: «Боже, что случилось?»
В трубке голос секретарши Галины Борисовны Раисы Николаевны: «Где вы? Вас Волчек срочно требует к себе, немедленно приезжайте!» Я лечу в «Современник», с выпученными глазами забегаю к ней в кабинет, а она сердито:
— Где твои пьесы? Я же тебе сказала их прислать!
— Галина Борисовна, — лепечу, — я вам прислал их еще полгода назад.
Она быстро вызывает завлита Валерия Васильевича Стародубцева: «Где пьесы этого чмыря, немедленно дайте мне!»
Он приносит нераспечатанный конверт со всеми моими произведениями. Волчек начинает орать на завлита, мол, почему не показал. Забирает пьесы домой, чтобы ночью все шесть или семь прочитать.
Я долго ломал голову, что же произошло. Оказывается, за день до этого она обедала в ресторане с известным итальянским переводчиком Норманом Моццато, был такой ассистент у Андрея Тарковского. Галина Борисовна спросила его, чем он сейчас занимается.
— Перевожу лучшую пьесу, написанную за последние десять лет в СССР. Это «Рогатка» Николая Коляды.
— Подожди-подожди... какого Коляды? Что-то знакомое... А, Коляды!
Короче, на следующий день меня немедленно вызвали из-за этой «Рогатки» в «Современник».
Галина Борисовна, собрав труппу, вслух прочитала им сама «Рогатку». И тут же взяла к постановке пьесу «Мурлин Мурло».
Вот с этого момента и началась у меня настоящая дружба с «Современником». Она многие годы продолжалась, но со смертью Галины Борисовны, увы, все прекратилось...
Я благоговел перед Галиной Борисовной, боялся ее, боялся быть назойливым. Как-то она предложила, зная, что мне негде ночевать: «Поехали ко мне». И я одну ночь провел в ее роскошной огромной квартире, прикорнул где-то на диванчике. Но это не значит, что мы были очень близкими друзьями. Я всегда испытывал по отношению к ней какой-то трепет, немыслимое уважение и благодарность за все. Привозил ей сувениры, украшения из уральских камней. Она благодарила, но не думаю, что их носила.
