Каждый вечер перед спектаклем в фойе я встречаю зрителей. Это удивительно, сколько любви, сколько слов благодарности! Мне приносят какие-то старые рубашки, однажды притащили робот-пылесос, а еще нам подарили штук тридцать банок заготовок трехлитровых — помидоры, огурцы. У нас же машина грузовая, мы все отвозим домой, это же домашнее. В хозяйстве все сгодится. Актерам дарят цветы, пирожные, вино, коньяк. Я же не прошу этих людей, не говорю, что умираю с голоду, они просто хотят выразить свою поддержку театру, благодарность актерам.
Как-то перед спектаклем пришла подружка, вернее, моя старая поклонница. Сует конверт. Я руками машу, мол, не надо. Я уже понял, что там. Она говорит: «Надо!» Ну, не буду же я отказываться. Там 2000 рублей. Спасибо большое. Сейчас у нас как-то получше с финансами стало. А три года назад я стоял здесь, в фойе, с перекошенным лицом, потому что нечем было платить суточные работникам театра. Ко мне подходили люди, давали конверты. Понимал, что они дают для театра, не для меня же. А один мужчина протянул конверт со 100 тысячами рублей. Я уже собрался зарыдать, но он мне сказал: «Тихо, деньги любят тишину». Я даже не знаю имени этого человека, как ангел, пришел, дал деньги: «На, тебе же надо».
Я всегда говорю, дело не в сумме, а в том, что эти люди на белом свете есть, они придут и помогут. Вот в чем дело, и это удивительно. Меня не покидает ощущение какой-то большой семьи. Ко мне подходят, здороваются, как давние знакомые:
— Вы меня не помните?
Ну разве всех упомнишь? Но я стараюсь никого не обидеть:
— Как вас зовут, Вера? А, Наташа! Точно, извините. Добра и здоровья!
И все время слышу в ответ:
— Спасибо, что вы приехали, мы так ждали, так скучали!
Столько приятных слов!
— А бывают ли на ваших спектаклях коллеги?
— Вы знаете, я специально коллег не приглашаю, если захотят посмотреть спектакль, буду рад. К нам Евгений Миронов приходил на детский спектакль, заходил, когда был еще жив, Николай Губенко, приходили Ахеджакова, Максакова, Шифрин, Каменькович. Да все перебывали здесь. Всем, кто приходил, я очень благодарен. Захотят посмотреть что-то — посадим в первый ряд. Но так, чтобы специально зазывать известных актеров ради того, чтобы вот, мол, сказать: «Глядите, звезда к нам пришла!» — то нет.
Я помню, как-то мы с Волчек пошли на спектакль, номинированный на «Золотую маску». Идем по фойе, Галина Борисовна держит меня за руку. Я вижу: один критик злобно смотрит на нас, другой критик, третий... Ее не любили из-за того, что она всех посылала. И она мне говорит тихо так: «Колька, я тут как в Чечне». Мол, кругом враги.
Волчек никогда не выдвигали ни на какие театральные премии, хотя ее зрители знали и любили. Галина Борисовна всегда говорила: «Мне наплевать на критиков». Золотые слова! Вот и мне наплевать на чье-то одобрение, мне надо, чтобы каждый вечер был полный зал. Все, больше ничего. Она меня этому и научила: главное, чтобы была публика, чтобы касса была полная, потому что ты должен помнить о том, чтобы артисты получали зарплату. И главное, она учила меня, как себя вести как директору театра или художественному руководителю. Во-первых, никто ничего не должен знать про твои финансовые проблемы — сколько театр зарабатывает, это не ваше дело. И второе — все должны очень бояться худрука. Когда Волчек входила в театр, все тут же от страха бежали врассыпную, как тараканы: «А-а-а-а!» Только эхо по театру: «Пришла, пришла, пришла».
