Это, кстати, был самый главный урок русского языка и литературы в Литинституте. Не лекции, не семинары, а именно то, что я буквально «потрогал» каждое слово Набокова, почувствовал, как гениально построена фраза.
В Литинституте нам преподавали прекрасные педагоги: Мариэтта Чудакова, Константин Кедров, я ходил к Виктору Сергеевичу Розову на семинары, слушал лекции Пименова, бывшего главного редактора журнала «Театр». Там много знаменитостей вели мастерские: Андрей Битов, Анатолий Ким. У нас на курс было где-то 60 человек набрано, будущие критики, драматурги и прозаики.
Я учился на прозе, вдруг на третьем курсе написал пьесу «Игра в фанты». Ее поставили сто театров, и я внезапно прославился. Денег на меня обрушилась куча, меня весь Литинститут возненавидел, и многие ненавидели еще оставшиеся три года. Так идешь по коридору, а тебе, похлопывая по плечу, обязательно кто-то сочувственно скажет: «Ну что, старик, пьесу-то говно ты написал». Помню, как в общаге Наташка из Таджикистана, которая училась на драматурга, стоя со сковородой в руке, меня предупредила: «Напишешь еще одну пьесу — убью!» Я страшно переживал. В то время еще не понимал, что такое зависть, искренне думал, что пьеса действительно говно, и плакал от горя.
Когда я только начал писать пьесы, в «Литературной газете» в 1989 году вышло интервью драматурга Виктора Сергеевича Розова. И он написал такие строчки: «Сейчас появляется много молодых драматургов — Володя Малягин, Алексей Слаповский, Николай Коляда и др.». Боже, какое счастье! В «Литературной газете» и перед «и др.» моя фамилия!
В то время журнал «Современная драматургия» издавался альманахом четыре раза в год. Попасть в этот журнал было невозможно, его передавали из рук в руки. Это был настоящий глоток свободы. У меня там напечатали пьесу «Барак». Плохая пьеса, но самая первая, с предисловием самого Леонида Генриховича Зорина, который мне потом в жизни всегда помогал, я бывал у него дома, мы с ним дружили. Он был просто великий человек.
— А первые три года, до того как разбогатели, вы подрабатывали?
— Так я же учился на заочном, приезжал в Москву два раза в год, а остальное время работал руководителем агитбригады в ДК имени Горького в Свердловске. Там я получал 60 рублей. Когда я стал получать деньги за пьесы, начал ездить на всякие лаборатории, которые устраивало Министерство культуры СССР, в театры на премьеры. Ну, и приезжал в Литинститут.
Эти месяцы, которые проводил здесь, в Москве, были очень бурными и веселыми. В общежитие на Добролюбова съезжались мои однокурсники со всего Советского Союза. Мы очень много общались, засиживались до утра за разговорами, спорами, иногда ходили на лекции.
Помню, что никак не мог сдать политэкономию. Все сдали эти проклятую политэкономию, только мы с чукотским мальчиком Юрой Айваседой не могли ее усвоить. И вот стоим с Юркой возле деканата и плачем. Пришел преподаватель и давай нас стыдить: «Бессовестные, не учили ничего!» Ругался, ругался. Мы, утирая слезы, просим: «Поставьте нам три». Поставил, слава тебе, Господи.
