— Как к вашему увлечению театром отнеслись родители?
— Отец рано ушел из семьи, меня воспитывала мама. До моего восьмого класса она много работала, нам нужны были деньги. Мы жили у дальнего родственника отца Михаила Сергеевича Русакова, который стал для меня родным дедом. Своих детей у них с бабушкой не было, поэтому, решив помочь оставшейся одной маме, они выплеснули всю свою любовь на меня. Потом выяснилось, что он служил подполковником КГБ в личной охране Сталина. Он ушел в 1980-м, но я до сих пор его помню, люблю, он многое для меня сделал.
Мама работала в Государственном комитете по гражданскому строительству и архитектуре, где принимала и сопровождала иностранные делегации. Она и сегодня остается веселой, артистичной, динамичной, хотя профессионально актерством никогда не занималась.
— Как поступали в ГИТИС?
— Спесивцев предупреждал, что не все студийцы станут актерами, но лучше они будут заниматься в театральной студии, чем нюхать клей по подъездам или распивать алкогольные напитки. Маме тоже казалось, что лучше я буду заниматься театром, чем черт-те чем. Тем не менее из студии Спесивцева в разные годы вышли и Саша Феклистов, и Дима Марьянов, и Наташа Щукина, и Женя Добровольская... Сегодня идешь где-нибудь и встречаешь знакомое лицо: о, привет, привет. И сразу вспоминаешь — студия Спесивцева.
В первый год я не поступил никуда, никто меня не взял. Знакомые предлагали замолвить за меня словечко, но я отказывался. По блату в актерской профессии достичь ничего нельзя. Мой худрук Андрей Александрович Гончаров, на курс которого я поступил через год, говорил замечательную вещь: «Получить роль по блату можно — сыграть нельзя». И я для себя решил: нравлюсь вам такой, берите. С тем и поступил в ГИТИС.
Сегодня я сам преподаю актерское мастерство в Институте современного искусства, и для меня лучше, если мой студент где-то раньше занимался. Как правило, такие люди никогда не опаздывают, им не надо объяснять, что, если ты не приходишь на репетицию, то все летит, что театр — искусство коллективное.
Я не знал, что одним из моих педагогов будет Марк Анатольевич Захаров. Я очень любил «Ленком». Это сейчас, когда ушли такие мастера, как Марк Анатольевич, Галина Борисовна Волчек, Георгий Александрович Товстоногов, Юрий Петрович Любимов, Анатолий Васильевич Эфрос, Петр Наумович Фоменко, театры стали достаточно, не в обиду будет сказано, безликими. Я застал времена, когда у каждого театра имелось свое лицо. Поскольку студия Спесивцева была организована при горкоме комсомола, нам выдали удостоверения, с которыми можно было бесплатно ходить в театры. Когда у нас случался выходной, решали: «Куда идем сегодня? Конечно, в «Ленком». Приходили к администратору, просовывали свои удостоверения, а нам швыряли их назад: много вас таких ходит! Но пропускали.
Мне очень нравилась эстетика Захарова. Я тогда не мог и подумать, что окажусь в его театре. В здании «Ленкома» Спесивцев однажды снимал фильм, где мы участвовали в бесплатной массовке, изображали красноармейцев, которые слушали историческую речь Владимира Ильича Ленина: «Учиться, учиться и еще раз учиться». Снимались ночью, я зашел в зал, увидел пустую черную сцену, кресла, накрытые чехлами. Чернота завораживала, затягивала в себя, но я даже не дерзнул помыслить, что когда-нибудь буду здесь работать.
