Сашей оказался режиссер Александр Орлов. С Гафтом они были в дружеских отношениях. Так по счастливому стечению обстоятельств я получил заглавную роль в одном из первых советских телевизионных спектаклей «Тайна Эдвина Друда».
Партнеры там были потрясающие — Плятт, Гафт, Коренева, Новиков, Юрский, Дуров... Для меня — большая школа. И Александр Орлов оказался невероятно деликатным режиссером — он строил роли ненавязчиво, с моцартовской легкостью. Сам я не очень умею строить свою роль. Я избалован хорошими режиссерами. В театре это были Ефремов, Волчек, Табаков, Товстоногов, Фокин, Виктюк, Серебренников, Женовач, в кино — Орлов, Швейцер, Тодоровский, Хотиненко, Михалков...
С Никитой меня свел все тот же Табаков — порекомендовал на роль Алексеева в фильм «Несколько дней из жизни Обломова». В работе с артистами Михалков использует театральный метод: устраивает долгие застольные репетиции. И когда ты выходишь на съемочную площадку, уже знаешь, как играть. За это артисты и любят Михалкова.
Однажды Никита взял меня ассистентом в свой театральный проект, который делал в Риме с участием Марчелло Мастроянни. Это был театральный спектакль, поставленный по сценарию фильма «Неоконченная пьеса для механического пианино». В старинном римском театре «Арджентина» Платонова играл Мастроянни — с ним работал сам Михалков, а я помогал артистам, исполняющим второстепенные роли.
В срок спектакль не вышел из-за неготовности декораций. Замечательный художник Юрий Купер расположил на сцене многоэтажный помещичий дом в разрезе — на каждом этаже играли. На крыше этого дома была голубятня с живыми птицами, а под домом, в оркестровой яме, — настоящая река с лодкой. Технологически это все возвести было очень сложно. Помню, приехали монтировщики — все в белых комбинезонах, оранжевых касках, с бошевскими наборами инструментов, которых у нас в Советском Союзе еще никто и не видел. Так вот, даже эта стерильная итальянская бригада в срок не управилась. И зрителям, которые уже раскупили все билеты, пришлось ждать отложенной на две недели премьеры.
