— А как репетировал ваш мастер, помимо того, что сильно кричал?
— Гончаров обычно репетировал не просто долго, а очень долго, пробовал разных артистов. Я выдержала три года репетиций спектакля «Виктория?..», шесть лет (!) работы над «Закатом». В этом спектакле по пьесе Бабеля я играла Клашу Зубареву — беременную невесту Левки, младшего сына главного героя Менделя Крика. Многие артисты пробовались на роли Менделя и его двух сыновей. До выпуска спектакля дошли Джигарханян (Мендель), Виторган (Беня) и Мадянов (Левка). Однажды Андрей Александрович на репетиции рассказал: «Cегодня на роль Менделя приходил показываться певец из музыкального театра — статный, здоровый мужик, прямо как он у Бабеля описан — герой. Он спел мне романсы цыганские, песенки одесские — энергично, темпераментно. Я его прошу: «Ну, форте (громко) я услышал, а попробуйте теперь тоже самое, только пиано (тихо)». — Гончаров сделал паузу и потом говорит: — Не смог. Не взял... Артист должен иметь полную палитру, от форте до пиано, быть гибким». Я запомнила это на всю жизнь.
Мастер часто нам говорил: «На сцене не надо ничего играть, потому что нет ничего интереснее на свете, чем ваше личное присутствие в предлагаемых обстоятельствах образа. И главная задача артиста — послать на воспаленную зону зрительного зала, в души людей «телеграмму». И если хотя бы один человек после спектакля испытает катарсис и захочет измениться, ваша жизнь прожита не зря...»
— Вы рассказали, как Гончаров репетировал. А как он смотрел свои уже готовые спектакли?
— А он их не смотрел, только слушал. Приходил в фойе, приоткрывал дверь в зал и слушал. И если дверь хлопала, мы понимали: Гончарову не понравилось! Так, срочно начинаем играть лучше. (Смеется.) А если тишина, слава богу! Значит, Мастер доволен... Сейчас на кресло, сидя в котором репетировал Андрей Александрович, прибита памятная табличка. А я во время спектаклей до сих пор ощущаю, что любимый учитель как будто смотрит на нас, это подстегивает и бодрит... Однажды сотрудник театра расказал, как незадолго до смерти Гончарова задержался на работе за полночь. Вдруг услышал в партере какой-то шум. Тихо прошел в бельэтаж и увидел: по темной сцене ходит Гончаров, стучит своей палкой и приговаривает: «Ведь помру, все растащат». Вот так круглыми сутками он переживал за театр, жил только им одним. Однажды мы поехали на гастроли в Англию со спектаклем «Завтра была война». Сыграли четыре раза и имели такой успех, что нам предложили задержаться еще на неделю. А Андрей Александрович ни в какую: «Нет-нет, мы возвращаемся в Москву! У меня на каждый день репетиции назначены». Мы садимся на паром через Ла-Манш, чтобы уже на континенте пересесть на поезд до Москвы. И вдруг кто-то из труппы говорит Гончарову:
— Сейчас же школьные каникулы, в театре по утрам идут сказки, сцена занята...
Андрей Александрович расстроился как ребенок:
— Почему вы мне сразу не сказали? А я-то забыл. Мы бы еще целую неделю гастролировали в Лондоне...
И на нервной почве пошел играть — прямо на пароме — в игровые автоматы, просадил огромную сумму.
