Когда вернулась, Жора не спал.
— Ты куда уходила? Открываю глаза, а тебя нет...
— Вот, купила шоколадного молока, — я поставила бутылку на колченогий стол. — Обязательно позавтракай. А мне до репетиции нужно успеть к бабушке. Попрошу сказать родителям, что ночевала у нее, а то скандал будет.
Жора приподнялся на локте, посмотрел серьезно:
— Не надо ничего сочинять. Выходи за меня замуж. Ты согласна?
— Да! Согласна.
Вечером шла домой с твердым намерением рассказать родителям о скором замужестве. Планы расстроил свежий номер газеты «Правда». За ужином отец — парторг одного из московских НИИ — принялся читать нам с мамой статью про брачного афериста, который, приехав в столицу откуда-то с Урала, знакомится с молодыми девушками, кружит им головы, обирает до нитки, а потом исчезает.
Что-то мне подсказало: торжественную речь нужно отложить, пока папа с мамой не забудут эту дурацкую заметку. Но Жора при каждой встрече спрашивал, объявила ли я о нашем решении родителям. Услышав в ответ: «Нет еще» — менялся в лице. Наверное, боялся, что я передумала. Терзать его дольше не было сил — и я пошла «сдаваться».
Недослушав, папа отрезал:
— Никакого замужества! Тебе надо думать об учебе, о том, чтобы получить профессию, а уж потом... Кстати, а кто он такой, этот «твой»?
По мере поступления информации — тридцать два года, приехал из Перми — лицо отца багровело.
— Так это он и есть, тот самый аферист!
— Папа, это не он... Жора очень хороший!
— Если ты намерена и дальше с ним общаться, уходи!
И я, послушная, ни в чем прежде не перечившая родителям дочь, выкрикнула с вызовом:
— Вот и уйду!
Отец никогда меня не наказывал, а тут схватил скакалку и начал с размаху хлестать по спине. Мама бросилась к нему, стала хватать за руки:
— Сережа, перестань, ей же больно!
А я от неожиданности даже боли не чувствовала.
— Уходи, — бросив скакалку, прорычал отец, — но учти, от нас ты не получишь ни рубля. И вообще дорогу сюда забудь.
В тот же вечер я все рассказала Жоре, на что он ответил: «А мне как раз комнату в общежитии выделили. Завтра и переезжай».
Несколько месяцев — до той поры, пока Жоре наконец не дали ставку (целых сорок пять рублей!) — жили мы совсем худо. Часто не было денег даже на метро, и от станции «Аэропорт» до работы приходилось добираться пешком. Высчитывали время так, чтобы на четверть часа задержаться в сосисочной неподалеку от театра. Там работал Жорин земляк, который бесплатно выдавал нам по две сосиски, куску хлеба и стакану ячменного напитка, гордо именовавшегося «кофе». В обед нас подкармливали в театре: совали домашние пирожки, платили за суп и котлеты с гречневой кашей в буфете. А ужин мы зарабатывали застольными выступлениями в молодежных компаниях. Жора в таких случаях шутил: «Идем торговать талантом за еду!»
