В начале девяностых артисты были никому не нужны. В год киностудии выпускали одну-две картины. Кто-то из коллег жил на старые гонорары, а у нас всех накоплений — восемьдесят рублей, что Жора отложил когда-то на сберкнижку.
Материально было очень тяжело, но в квартире раздавался детский смех и имя внука, Жора Бурков, мы теперь произносили уже без прежней боли.
Мария Сергеевна пережила сына на семь лет. За несколько месяцев до смерти у нее развился обширный склероз: свекровь перестала узнавать родных, ночами ей казалось, что кто-то забрался в дом. Подруги, видя, как я измучилась, советовали:
— Отправь бабушку в Пермь, там у нее пять сестер, куча племянников.
Я сердилась:
— Да как я могу?! Нет-нет, она останется со мной...
Боялась одного — что болезнь не позволит нам проститься. Но в последнюю минуту рассудок вернулся. Я сидела возле постели Марии Сергеевны, рука лежала на ее подушке. Вдруг она повернулась — щека коснулась моей ладони:
— Танечка, доченька дорогая... Мне бы еще хоть годика два пожить. Увидеть, как Жорочка в школу пойдет. Я б ему штанишки красивые сшила... Ты прости меня, если что не так...
— И вы меня, мама, простите...
Услышала ли она мои слова? Хочу верить, что услышала и ушла с миром.
...Георгию Буркову-младшему уже двадцать восемь. Внешне он мало похож на деда, но иногда мне кажется — в него переселилась Жорина душа. Он читает и перечитывает любимые дедушкины книги, хотя ни я, ни Маша никогда ему подобный список литературы не составляли. Смеется над тем, что развеселило бы Жору, те же вещи отзываются в нем болью.
Артистом Георгий Бурков-младший не стал — к моему великому сожалению, потому как вижу в нем серьезные задатки. Внука больше занимают монтаж, графика, компьютерные технологии. Но он личность творческая, глубокая, и дед там, на «небесах обетованных», наверняка им гордится.
