Перевоплощение было таким разительным, что роль тут же отдали Буркову. В следующие несколько лет Жора переиграл почти весь репертуар в Березниках, затем в Кемерово, а после и в родной Перми.
Как-то на один из спектаклей с его участием пришла московский критик Ольга Пыжова. По возвращении в столицу поделилась впечатлением с Львовым-Анохиным: «Какого актера я видела! Во рту полная каша, страшненький, но играет как бог!»
Львов-Анохин обещал вызвать «уральского самородка» телеграммой, о чем Пыжова тут же известила своего протеже. Телеграммы все не было, и Жора, узнав расписание гастролей Драматического театра имени Станиславского, поехал к худруку сам. Явился в гостиничный номер без звонка, что, понятное дело, особого восторга у знаменитого режиссера не вызвало. Но потом... Они проговорили часа четыре, в течение которых Борис Александрович доставал из своих загашников сыр, колбасу, фрукты... Жора — то ли от волнения, то ли от того, что в пути успел проголодаться, — съел все. На прощание Львов-Анохин пригласил Буркова в Москву — показаться худсовету театра.
Там Жора прочитал отрывок из «Записок сумасшедшего» Гоголя. Повисла пауза.
— А какое у вас актерское образование, молодой человек? — нарушил тишину один из членов худсовета.
— Никакого. Разве по мне не видно?
Ответ театральную элиту развеселил. Но смотрели мэтры по-прежнему с бо-о-льшим сомнением: дескать, а что он у нас играть-то будет с такой дикцией, да еще сдобренной уральским диалектом?
— В Москве разговорится! — заверил Львов-Анохин.
Мы были знакомы больше месяца, когда Жора решился пригласить меня в гости. В ту самую комнату, что он снимал на «Бауманской». Весь вечер беседовали о творчестве Экзюпери, о спектакле «Маленький принц» — в театре вот-вот должны были начать его репетировать. И хоть убейте, не помню, как в ходе этих умных бесед я оказалась на старом, с торчащими пружинами диване...
Утром проснулась раньше Жоры и долго на него смотрела. Сердце с каждой минутой наполнялось какой-то особенной нежностью, желанием заботиться, оберегать. Тихонько выбралась из-под одеяла, оделась и отправилась в магазин — купить шоколадного молока. Продавалось раньше такое в пол-литровых стеклянных бутылках. Жора его очень любил.
Пока шла, шепотом передразнивала подруг: «Страшненький, губастый»... Сами вы страшненькие. Да красивее его никого на свете нет! Подумаешь, старше на тринадцать лет, да я гораздо больше него про жизнь понимаю!»
