— Эх, советчицы! — Шукшин весело машет рукой. — Давайте вот это, еще колечко и цепочку...
Набрал целый кулек, наверное, весь гонорар потратил.
Из магазина идем отправлять посылку на Алтай. Узнав, что в бумажном свертке золото, девушка на почте теряется: «Вы его хоть в сумку какую-нибудь положите».
Идем опять в магазин, покупаем хозяйственную сумку из кожзаменителя с застежкой-молнией, складываем в нее золото.
— Какую ценность ставить будете? Если большую — надо опись составлять.
— Три рубля — это небольшая? Вот ее и ставьте.
Бандероль дошла на Алтай в целости и сохранности.
Шукшина не стало через несколько недель после моего возвращения в Москву. Когда Жора позвонил, чтобы сказать о смерти Василия Макаровича, я с трудом узнала его голос.
— Ты только сам держись, пожалуйста, — умоляла мужа. — Я сегодня же возьму билет и прилечу.
— Не надо. Завтра Васю отправляют в Волгоград на экспертизу. Я провожу — и поеду в Москву.
Домой Жора приехал постаревшим на десять лет. Рассказывая, как обнаружил друга мертвым, то и дело замолкал, утыкаясь лицом в ладони: «С вечера договорились: поскольку завтра в съемках не участвуем, часов до десяти выспимся, а потом над пьесой поработаем... Время одиннадцать, а его все нет. Обычно же как? Вася только встает, сразу стучит в мою дверь: «Джорджоне, ставь кофе!» В двенадцатом часу заглядываю к нему — Вася лежит на кровати: ноги поджаты, рука вывернута неловко и почти до пола свисает. Позвал несколько раз — даже не шелохнулся. Тронул за плечо, а оно как лед. Вышел из каюты, закрыл дверь. В голове крутится: «Нет, это мне показалось. Он живой!» Зашел снова, взял руку в свою — а она уже деревянная. Иду по коридору и ничего перед собой, кроме Васиной свесившейся руки, не вижу. В каютах, как назло, никого. В пятой или в десятой увидел Колю Губенко. «Идем со мной, — говорю, — там Вася умер...»
Весь день Жора пролежал, отвернувшись к стене.
Я просила:
— Ты хоть поешь чего-нибудь, выйди на улицу. Нельзя же заживо себя в гроб загонять...
— Ничего не хочется, Танюрочка.
Накануне похорон к нам пришел посланец от Лидии Шукшиной с вопросом: не забрал ли Бурков случайно с теплохода джинсы Василия Макаровича? Жора долго не мог взять в толк, чего от него хотят:
— Джинсы? Какие джинсы? Нет, джинсов у меня Васиных нет. Бритва его в моей каюте оставалась, и книжку мне Вася давал почитать.
