— Папа, тебя надо в дурку! Ты что, не видел, что это не вода? Хоть укропная, хоть петрушечья?
— Ну что ты сердишься, Танюрочка? Что мне дали, то и взял. Я же не виноват, что и вода, и это, — он потряс пакетиком, — одинаково стоят!
В такие анекдотические ситуации Жора попадал постоянно. Неприспособленность к быту у него была потрясающая. Когда Бурков вдруг загорался желанием что-нибудь прибить или отремонтировать, у меня начиналась паника. Ходила за ним по пятам и прикидывала: смогу плоды его деятельности исправить сама или придется вызывать мастера? Жоре ничего, боясь обидеть, не говорила, а своему отцу, случалось, жаловалась:
— Опять дорогой муж стенку испортил. Решил картину повесить — шесть совков штукатурки намела!
Папа тут же вставал на защиту:
— Вбить гвоздь любой дурак сможет, а вот сыграть, как Георгий! Таких актеров с десяток не наберется. Ты, Таня, его береги...
Зять с тестем познакомились в день моей выписки из роддома и сразу прониклись друг к другу симпатией. Историю со статьей в «Правде» про афериста в семейном кругу не вспоминали.
А Марию Сергеевну с выбором сына не примирило даже рождение внучки и то, что дочку мы с Жорой назвали в ее честь. Посмотреть на малышку она все же приехала, пробыла у нас только ночь, которую они напролет проговорили с Жорой. Меня, подшивавшую на машинке до утра пеленки, свекровь демонстративно игнорировала. «Наверное, она больше внука хотела, — оправдывал маму Жора. — Вот в другой раз родим мальчика — увидишь, как она переменится».
Мы оба мечтали о сыне, только осуществление этой мечты долго приходилось откладывать. В крошечной комнате, где ютились втроем, вторую детскую кроватку даже некуда было поставить. Квартиру, самыми последними из наших соседей по общежитию, получили только в 1973-м. Спустя полгода я забеременела, но выносить ребенка не смогла — на шестом месяце случился выкидыш. Врачи советовали больше не рисковать. Помню, как Жора меня успокаивал: «Не переживай, Танюрочка! Смотри, какая у нас дочка замечательная. Взрослая совсем, лет через десять дедом и бабкой нас сделает!» Голос бодрый, будто даже веселый, а руки, которыми он гладит мою голову, дрожат...
Наверное, послушавшись врачей, я больше не рискнула бы, но Жора так тяжело переживал смерть Шукшина. Казалось, потеря единственного друга выжгла его изнутри. Рождение сына могло заполнить эту пустоту.
