В СССР боролись с проявлениями западного вкуса, и легкой музыке было довольно сложно — ее называли эпигонством, подражанием Западу. Пробиться в этой ситуации, стать нашим Гершвином отцу не удалось. Хотя многие мастера, например Михаил Плетнев, называют его именно так.
Упрекали его и в отсутствии патриотизма, и в том, что совсем не отразил войну в своих произведениях. Это абсолютный навет! А как же «Ехал я из Берлина», «Песня девушек-бойцов», «Две подруги», «Жди меня» и множество других известнейших песен? Или послушайте, к примеру, «Дорогую мою столицу», неслучайно ставшую уже в наше время гимном Москвы. Разве она не патриотична? Кто бы из современных композиторов написал такую песню, которую знали бы наизусть и пели спустя многие десятилетия? Кстати, в одном из писем Утесову — у меня сохранилась их переписка — папа просит его исполнять эту песню. Леонид Осипович отвечает, что такие маршевые произведения ему неблизки. На что Дунаевский пишет: «Ледик, она вообще-то лирическая, а марш это моя хитрость, чтобы придать ей больше патриотизма».
Но травля была, активизировались все тайные и явные враги. Про старшего сына Евгения — моего брата по отцу — газеты сочиняли, что тот золотая молодежь и якобы вызывающе непотребно себя ведет. Раздули историю, будто он на своей машине в аварии угробил человека. Машина у брата действительно была, причем появилась в шестнадцать лет — отец подарил. Наверное, это было сделано неправильно, породило зависть и злые слухи, добавив в копилку недругов аргументы против отца.
Но брата я прекрасно знаю, мы с ним дружили — он не был таким человеком, каким его описывали. И все же и тогда, как и сейчас, советская пресса выискивала жареные факты из жизни знаменитостей, если что-то дурно пахло, тут же вытаскивалось наружу и преувеличивалось в десятикратном размере. А общественность, не разбираясь, смаковала подробности. Это же человеческая психология — даже симпатизируя конкретному персонажу, если вдруг у него случается неприятность, публика, может, и не радуется в открытую, но ручки потирают многие. Как в еврейском анекдоте: «Сгорела дача Рабиновича — пустячок, но приятно».
— Исаак Дунаевский ушел в пятьдесят пять лет — расцвет таланта для творческого человека. Травля спровоцировала смерть?
— Наверное, это тоже сыграло свою роль. Но ведь и средняя продолжительность жизни в те годы была гораздо меньше, чем сейчас. Люди не принимали никаких мер, чтобы уйти от инфаркта или инсульта, — инфаркт, который хватил папу, стал для него первым и последним. Сейчас, думаю, его спасли бы врачи. Я-то благодаря чему живу? Превентивные средства современной медицины позволяют уходить от неожиданностей. Генетика у меня, кстати, не очень хорошая: долгожителей в роду не было, кроме бабушки Розалии — матери отца, дожившей до девяноста пяти. Остальные родственники уходили в гораздо более раннем возрасте.
