— А как вы вообще попали в «Особенности национальной охоты»?
— Я познакомился с Рогожкиным на съемках телефильма «Ради нескольких строчек». Там же — с Володей Ереминым и Лешей Булдаковым, с которыми потом дружил и работал, с Антоном Адасинским — талантливейшим танцором и хореографом и еще с кучей ребят с «Ленфильма». Рогожкин поставил мне задачу: нужно сыграть злое лицо войны. Я прочитал сценарий, где в конце фильма у меня была лишь одна сцена со словами. Мальчишка-фриц говорит: «Дайте мне, пожалуйста, одну сигарету». Я дико удивился:
— А как же я сыграю злое лицо войны?!
На что Рогожкин ответил:
— Марлон Брандо в «Апокалипсисе сегодня» сыграл же!
— Но он там шею парафинил!
— Парафина нет, — отрезал Рогожкин.
Я снялся в картине, прошло время, в 1994 году услышал на «Ленфильме», что Рогожкин написал новый сценарий, где для меня была роль егеря Кузьмича.
— Что, опять практически без слов? — расстроился я.
— Нет, слова есть, — успокоил Рогожкин.
В итоге Кузьмич есть во всех фильмах-продолжениях.
На «Ленфильм» я тогда ходил не «лицом светить», а кино смотреть. В директорском зале много всего показывали — дублированного и нет. Я в зал не входил, стоял с другой стороны, где проекторы. Девушки, крутившие кино, меня туда пускали. Порой на меня даже ориентировались киномеханики: «Смотри, как Витька зашевелился, наверное, интересное кино, надо будет глянуть...»
Кино я любил больше всего на свете. Помню, режиссер Виктор Соколов снимал фильм про блокаду Ленинграда. Я играл предателя, который запускает сигнальную ракету для немцев. Нас вывезли с «Ленфильма», где я благополучно оставил и деньги, и одежду. Средств на такси не было, а идти с набережной Фонтанки на Петроградку неловко: на мне грязная фуфайка. И весь день — с восьми утра до одиннадцати вечера — я смотрел съемки фильма: как стреляли, как бегали, как горело и как работали каскадеры. Мне не надоело. Когда подошел автобус и я погрузился в него, меня увидел Соколов.
— А ты что, до сих пор здесь?
— Да, я смотрел все.
— Зачем?
— Мне очень нравятся фильмы и как кино снимают.
Это было чистой правдой. В детстве я прогуливал школу, чтобы целый день смотреть в кинотеатре старые картины из коллекции «Госфильмофонда». Каждый фильм досматривал до конца. И вот — последний сеанс. Выхожу без копейки денег, транспорт уже не работает, и я пешком добираюсь домой часа полтора, а то и два. Мама знала, что я ничем плохим не занимаюсь, и не ругала меня. Когда у нас ремонтировали кинотеатр, можно было проскочить без билета, я пошел на «Спартака». Сначала неделю показывали первую серию, потом — вторую. Я досмотрелся до того, что ночью стал разговаривать. Мама испугалась и повела меня к врачу.
— Кино, говорят, смотришь? — стал расспрашивать доктор.
— Смотрю.
— А сколько в день?
— Да сеансов десять.
— Что?!
Повисла пауза. В общем, крыша уехала полностью.
Или так было. Мы идем из школы, пацаны в пионерских галстуках, стоит ЗИЛ — привезли пиво. Привезли, а разгружать некому. И я такой:
— Тетенька, а если мы разгрузим, пустите на фильм Куросавы?
— Пущу.
Так мы посмотрели «Гений дзюдо». Когда репетицию в театре отменяли, я тоже шел в кино. Однажды оказался в зале кинотеатра «Титан», где сидели всего четыре человека. Это был фильм «Дона Флор и два ее мужа». Потом я отыграл спектакль, выхожу, а у кинотеатра огромная очередь. Зрители расхватали билеты на несколько дней вперед.
