Мы тогда начали работать с Тамарой Москвиной, и на сборах в Швеции случилась очередная ссора. Маша сильная, выносливая спортсменка, но патологически ленивая. А для меня работа всегда стояла на первом месте. По этому поводу разразился очередной скандал. Мне все это порядком надоело, от отчаяния готов был покончить со спортом, ничего уже там не держало. Собрался, надел чехлы, захлопнул калитку и ушел со льда. Уйти со льда у Москвиной! Надо иметь наглость, чего в тот момент у меня хватало с лихвой. Не подумал, что демонстрирую неуважение к Тамаре Николаевне и ее ассистентам. Маша побежала за мной, догнала, закричала: «Ты совсем охренел?! Кто тебе разрешил?!» — и как даст мне чехлами по голове. Естественно, тут же сработала ответная реакция, вот вам и драка! Хотя знаю тысячу партнеров, которые на моем месте сдержались бы.
На следующий день мы так и не вышли на лед, не катались все сборы. Каким-то чудом нас не отправили домой. Вернувшись, расстались. Я стал искать новую партнершу, не нашел. Сели с Машей в ресторане, поговорили: «Давай докатаемся сезон хотя бы ради зарплаты». Потом другой тренер, Олег Васильев, дотянул нас до Олимпиады. Мы не общались, но он задал нам такие нагрузки, что не оставалось сил на ругань.
— Кто ваш любимый тренер?
Максим: Благодарен каждому, все меня чему-то научили. Кто-то научил, как нужно делать, кто-то — как не нужно. Потенциал разглядел во мне пермский тренер Валерий Николаевич Тюков и не стал держать, отправил в Питер к Людмиле Смирновой. Людмила Станиславовна — человек эмоций, многие решения принимала, не сильно их взвешивая. Я встал в пару с ее дочерью Ирой Улановой. Сама Людмила Станиславовна была серебряным призером Олимпийских игр, каталась с мужем — бывшим партнером Ирины Родниной. И некий советский стереотип, что муж с женой — самая лучшая пара, казался ей правильным. Меня она видела в отношениях с Ирой не только на льду. Безумно ревновала ко всем девушкам. Моих подруг-фигуристок Людмила Станиславовна могла выгнать со сборов просто за то, что общались со мной. Прошел настоящую школу жизни, за что всегда говорю спасибо. Мне тогда исполнилось шестнадцать лет, Ире — тринадцать, воспринимал ее как маленькую девочку. У нас были великолепные отношения, Ира стала мне сестрой. Единственный раз поссорились на льду, я бросил ей что-то типа: «Только о своих хоккеистах и думаешь!» Действительно тренировались по соседству с хоккеистами, девчонки постоянно отвлекались на этих красавцев.
