Надо сказать, что когда он впервые показал мне фильм в так называемом «яичном» зале «Мосфильма», я был потрясен. Даже прослезился! Понял, что мой друг замечательный режиссер. Потом мы вместе написали еще один сценарий, уже полнометражного фильма «Барьер» — по мотивам биографии родного дяди Никиты — Михаила. Во время войны младший брат Сергея Владимировича Михалкова попал в плен, потом был репрессирован. В шестидесятые еще теплилась надежда реализовать такой проект. Но вскоре лагерная тема стала непроходной.
Мы с Никитой нередко спорили — по философским и творческим вопросам. Иной раз ссорились, потом мирились. Во время службы в ЦТСА я часто брал такси и ехал к нему. Мы работали, затем шли куда-нибудь ужинать. Я переодевался из военной формы в его одежду — благо мы одного роста.
Однажды поссорились c Михалковым у него дома — в коридоре. Причину уже не помню. Я бросил: «Если тебе будет нужно, ты через меня переступишь». Никита замер, вдавился в стенку, в глазах его заблестели слезы. А потом он тихо сказал: «Переступлю...» Ушел я в полной уверенности, что это конец. Но он через несколько дней позвонил, и мы помирились — надо было заканчивать и озвучивать наш фильм.
Когда Никита ушел на флот, мы не общались. Вернувшись, он стал уже предметно заниматься режиссурой и готовиться к полному метру. Однажды я извинился перед Михалковым за свои слова, сказал, что был неправ, когда прижимал его к стенке — не только в буквальном, но и в психологическом смысле. Какое имел право что-то от него требовать? В первую очередь надо требовать от себя.
Смолоду был идеалистом, причем догматиком. Видимо, всегда подсознательно тянулся к религии. Идеализм исходит из первичности духовного и вторичности материального, что сближает его с религиозными догмами о конечности мира и сотворенности его Богом. Возможно, из-за моего идеализма случались перекосы в каких-то оценках. Но у нашего поколения были высокие помыслы.
Наши отношения с Никитой — это какая-то мистика, пересечения на самых разных уровнях. В конце девяностых ко мне обратились люди из Рыбинска с просьбой провести у них творческий вечер. А я в детстве дома часто слышал название этого города — там жили мои предки по отцовской линии. Прадед Павел Павлович Стеблов был директором двух гимназий, главой городской думы и действительным статским советником. А двоюродный дед Никиты Сергей Владимирович Миха?лков — эту фамилию в старину произносили с ударением на второй слог — в то же самое время был там предводителем дворянства.
В Рыбинске мне показали фотографию — приезд великого князя, на которой Стеблов и Михалков стоят с ним рядом. Я был под большим впечатлением. Рассказал об этом Никите. Вскоре увидел Сергея Владимировича. Он тогда, кажется, сломал ногу, во всяком случае его привезли на «Мосфильм» на коляске смотреть какую-то Никитину работу. Увидев меня, Михалков-старший улыбнулся и сказал: «П-п-привет, д-д-дворянин!»
Папа мой тогда болел (он ушел из жизни в начале 2000 года). Когда я ему рассказал о фотографии, заметил: «Ты еще не знаешь, что дядя Витя (папин брат по отцу, первый директор знаменитого книжного магазина на улице Горького, который тогда назывался «сотый», а сейчас — «Москва») и брат Сергея Владимировича Михалкова (историю которого мы использовали в сценарии «Барьер») были хорошо знакомы. После освобождения Михаила не брали на работу, и дядя Витя оформил его к себе в магазин такелажником».
