Евгений Стеблов: «Я Таню не потерял, она со мной»

«Нашему сыну Сереже я сказал: «Знаешь, вряд ли женюсь снова. Но присутствия женщины в своей жизни не исключаю».
Варвара Богданова
|
07 Декабря 2011
Евгений Стеблов
Евгений Стеблов
Фото: Марк Штейнбок

«Нашему сыну Сереже я сказал: «Знаешь, вряд ли женюсь снова. Но присутствия женщины в своей жизни не исключаю». Почему эта мысль пришла мне в голову именно тогда, в трагический момент, не понимаю…» — вспоминает актер Евгений Стеблов.

— Я не из тех, кто смотрит на сторону. Мне это в принципе не интересно. Никого не осуждаю из своих собратьев-мужчин, дай Бог всем здоровья… Но, изменяя жене, я в первую очередь изменял бы себе. Она может и не узнать об адюльтере. Но сам-то я уже другой.

В своем доме, в своей семье вместо расслабленного комфортного существования должен вести себя как разведчик в тылу врага. Что это за жизнь? Может, кому-то не хватает игровых ситуаций… Так благодаря профессии у меня их с избытком — на сцене, на экране. Нет, бывают, конечно, непреодолимые обстоятельства, люди расходятся. Но когда мужчина женился, а потом через небольшой промежуток времени начинает, что называется, ходить налево, в определенном смысле это второгодничество. Ну что он там ищет? Это значит, в любви человек недостаточно творческая натура, потому что любовь — сфера творчества. Там существуют разнообразные стадии. И подъемы, и крахи, и кризисы. А после кризисов бывают такие взлеты! За 38 лет нашего брака мы с Таней пережили множество самых разных периодов. У нас с ней все происходило бурно.

«Вместе с Таней я прошел сложный путь. Сдал важный экзамен...»
«Вместе с Таней я прошел сложный путь. Сдал важный экзамен...»
Фото: Алексей Абельцев

Такие страсти-мордасти кипели: «война в Крыму — все в дыму». Сережа, наш сын, говорил, что мы — итальянская семья. Характеры сильные. Но нас всегда связывала большая любовь. Таня — эмоциональная, артистичная, темпераментная. Я Танюшу очень любил. Будучи на протяжении многих лет тяжелобольным человеком, она вела себя как абсолютно здоровая женщина.

ТАНЯ

По медицинским показателям ей нельзя было рожать. Нежелательно, скажем так. А нам с ней, конечно, хотелось ребенка. И то, что она решилась родить Сережу, — это просто героический поступок. Что мы пережили — не описать словами, настоящий кошмар. Врачи, со свойственным этой профессии здоровым цинизмом, спрашивали меня впрямую: «Если что- то пойдет не так, кого оставляем: мать или ребенка?»

Я не мог ответить на этот вопрос. Сын родился на удивление легко — нормальный здоровый мальчик… Тане всю жизнь ставили неправильные диагнозы и, соответственно, неверно лечили. Она сердечница была, страдалица, с врожденным пороком сердца. Если бы в детстве сделали операцию, возможно, Таня до сих пор была бы жива и здорова. Хотя кто что знает? Кардиохирургия тогда находилась на другом уровне…

Моя жена была необыкновенно мужественным человеком. Я не однажды в этом убеждался. В последние годы ее жизни врачи говорили, что нам остается надеяться только на Бога. Мы оба понимали, что век ее измерен, что смерть может наступить в любую минуту. Мы с Таней разговаривали об этом, обсуждали, как мне жить дальше, после ее ухода.

Таня имела мужество говорить об этом без драматизма. Я понимал, что от этих разговоров у нее самой на душе становилось спокойнее. Волновалась она не за себя, а за нас с Сережей. На протяжении нескольких лет к нам в дом приходила женщина, помогала по хозяйству. Как-то Таня подошла к ней и сказала: «Ты моих ребят-то не бросай». Та на нее руками замахала: «Да что вы такое говорите, Татьяна Ивановна?!» — «Не бросай», — повторила Таня. Многие вещи я не знал. Мне ее подруги потом рассказали. Таня очень торопилась закончить ремонт в нашей загородной квартире. Мы ее довольно давно приобрели. Как водится, купили голые стены. Надо было заниматься отделкой. Ремонт шел медленно. И все это было на Тане. Она, конечно, со мной советовалась — что делать, как. Но сама ездила по рынкам, сама общалась с рабочими. А подругам говорила: «Я должна успеть.

Чтобы у Жени, у Сережи все было».

Для меня уход Тани из этого физического мира — огромная духовная школа. Меня не оставляет чувство, что вместе с Таней я прошел сложный путь. Сдал важный экзамен…

1992 год. Тане предстоит серьезная операция на открытом сердце. Если, конечно, мы согласимся на нее, примем такое решение. А это, знаете ли, очень непросто. Мы были в ужасе. И я рыдал, и Таня рыдала. Только она — по-другому поводу: по-женски переживала, что шов останется... (Улыбается.) А ведь тогда счет шел даже не на дни. Таня каждую секунду могла уйти из жизни. Долгое время мы даже не догадывались, насколько опасно она больна. А летом 92-го у нее случился первый серьезный приступ. Машины у нас тогда еще не было. Жена ехала с дачи на электричке, потом на метро.

С родителями — Юрием Викторовичем и Мартой Борисовной
С родителями — Юрием Викторовичем и Мартой Борисовной
Фото: Фото из семейного альбома

Сердце прихватило прямо в дороге. Только с Пушкинской площади Таня позвонила сыну. Он примчался, посадил ее в троллейбус и потом на руках нес через весь наш двор. Но и тогда мы еще не понимали всей серьезности положения. Волею случая Таня попала на консультацию к профессору Леониду Поликарповичу Черепенину. Мало того что он хирург милостью Божьей, у него золотые руки, так еще и его диссертация была посвящена особенностям Таниного заболевания: врожденным порокам, их имитации и так далее. Он сказал, что надо оперироваться. Но мы были в растерянности: операция на открытом сердце. А последствия? А гарантии? Я понял, насколько ситуация серьезная, когда жену перевели в отдельную палату с телефоном. Сотрудники больницы говорили нам: «Если Черепенин вас берет, вы не раздумывайте».

«Если что-то пойдет не так, кого оставляем: мать или ребенка?» Я не мог ответить на этот вопрос...»
«Если что-то пойдет не так, кого оставляем: мать или ребенка?» Я не мог ответить на этот вопрос...»
Фото: Фото из семейного альбома
«Сережа был женат, но брак не сложился. И детей они с Леной не нажили»
«Сережа был женат, но брак не сложился. И детей они с Леной не нажили»
Фото: Елена Сухова

И мы согласились. Если сначала боялись оперироваться, то потом молились, чтобы только Леонид Поликарпович не отказался. Мне профессор говорил: «Посмотрим. Понаблюдаем». На самом деле все уже было решено, а эти разговоры — своеобразная психотерапия, моральная подготовка и для пациента, и для родственников. А Таня мне рассказала потом, что однажды, лежа в больничной палате, вдруг пережила нечто нереальное: «Меня буквально накрыл Покров Богородицы. Я ощутила такое спокойствие. И уверенность, что все будет нормально».

И действительно, все прошло хорошо. Хотя операция очень сложная. Не хочу говорить, как тяжело и долго Таня восстанавливалась после нее. Но как птица Феникс, она словно заново воскресла. К Черепенину относилась, как к своему второму отцу.

Действительно: он нам подарил 17 лет жизни — полноценной, счастливой. Таня работала, водила машину, мы и за границу ездили, и гостей принимали, и ходили куда-то — на концерты, на премьеры… Безусловно, эта операция продлила Тане жизнь. Специалисты говорили мне, что 17 лет — это хороший срок. Но здоровым человеком жена все-таки не стала. Она жила с тяжелейшей формой нарушения сердечного ритма. Ее организм работал на износ. И, как следствие, развилась тромбоэмболия. У Тани случились три тяжелейших приступа. И каждый раз они происходили в мое отсутствие. Такое впечатление, будто это судьба распоряжалась так, чтобы я находился не в Москве. Сережа был рядом с Таней, он ее спасал. Вызывал «Скорую помощь», сопровождал в больницу. Последний приступ случился в январе 2010 года.

Новогодние каникулы. И вдруг телефонный звонок от Александра Александровича Калягина, председателя нашего театрального союза. А я в СТД его первый заместитель. «Жень, ты сидишь?» — спрашивает меня мой непосредственный начальник. «Стою». — «Ну тогда сядь. Тебе надо лететь в Караганду. Вместе с премьер-министром Казахстана открывать памятник Станиславскому». Я думал, он шутит. Потом оказалось — нет, правда. В Москве нет памятника Станиславскому, а в Караганде отремонтировали здание русского драматического театра и решили провести такую культурно-политическую акцию. 10 января я улетел. В течение дня одно мероприятие сменялось другим: торжественный митинг, потом собрание, потом обед. Протокол, одним словом, невозможно ни на что отвлечься.

«Может, это покажется странным, но я не воспринял уход Тани как трагедию...»
«Может, это покажется странным, но я не воспринял уход Тани как трагедию...»
Фото: Елена Сухова

Домой позвонил только вечером. Сережа сказал: «Мама в реанимации». И даже эта фраза меня не напугала. Потому что я уже дважды слышал ее от Сережи. Когда вернулся в Москву, мы с ним сразу же поехали в больницу. Ну, в реанимацию нас, естественно, не пустили. Сказали, что Таня в коме. Я хотел поговорить с лечащим врачом, а она как раз отошла. Дежурный реаниматолог говорит нам: «Вы сейчас увидите Татьяну Ивановну. Ее с компьютерной томографии повезут». И действительно, проходит несколько минут, по больничному коридору везут каталку. Я вскочил. Крикнул: «Таня!» И врач, которая сопровождала жену, тут же мне сказала: «Она вас услышала». Поняла это по какому-то мимолетному движению Таниного лица. Ведь, находясь в коме, люди все слышат. Через три дня Таня пришла в сознание. Первое, что она спросила: «Женя был?» Я позвонил врачу.

«Придя домой, я нашел письмо от Сережи. Сын писал, что уходит в монастырь...»
«Придя домой, я нашел письмо от Сережи. Сын писал, что уходит в монастырь...»
Фото: Елена Сухова

Она не обнадеживала, сказала: «Боюсь что-то обещать. Но сейчас у вашей жены все неплохо…» Я попросил передать трубку Тане. Спросил ее: «Танечка, ты меня слышишь?» И вот тоже пример Таниного характера. Только что она находилась в коме, у нее слабость ужасная. И тем не менее ответила мне не как больной человек, а по-женски кокетливо, даже игриво: «Слышу». Тут у меня комок в горле. Я смог сказать только: «Мы за тебя молимся!» — и разрыдался. Для Таниного состояния моя чрезмерная эмоциональность была во вред. Врач прервала наш разговор: «Все. Нам нельзя волноваться». Больше я Таню не видел и не слышал. 17 января позвонили из больницы и сказали, что Татьяны Ивановны не стало. Тогда я жил на даче. Перезвонил Сереже, он тут же приехал. Мне казалось, что я абсолютно спокоен. Хотя по моему лицу текли слезы.

«Люба — самоотверженная бабушка, у дочери бывает часто, помогает»
«Люба — самоотверженная бабушка, у дочери бывает часто, помогает»
Фото: Фото из семейного альбома

Наверное, это шок. И почему-то именно в этот трагический момент я сказал сыну: «Вряд ли женюсь снова. Но присутствия женщины в своей жизни не исключаю». По какой причине эта мысль пришла мне в голову, не понимаю…

Помню, как приехал в храм на отпевание, сел рядом с гробом. Мне стало так хорошо. Просто удивительное умиротворение, благодать, оттого что я опять рядом с Танюшей. Срывы у меня случались потом. Ведь 38 лет вместе. Вся жизнь Таней устроена. На какую-то мелочь натыкаешься, и накатывает вдруг тоска, слезы. Знаете, то свое состояние я могу сравнить с жизнью после войны. Люди возвращались с фронта домой — а дома-то нет. Одно пепелище. И никого, кто раньше в этом доме жил, не осталось… СЕРЕЖА

Практически все, что написано за последнее время о Сереже, — вранье.

И что я год не знал о месте его нахождения, а теперь он в Оптиной пустыни. И что причиной его ухода от мира послужила смерть матери и развод с женой. Верно только одно: сейчас мой сын в монастыре. Как я воспринял его решение? Спокойно, с пониманием. Для меня важно, чтобы Сережа был счастлив так, как он видит свое счастье. А не по моим представлениям о его счастье. Сережа — свободный человек. Он наш единственный сын. Никогда не огорчал нас с Таней, не доставлял хлопот. В нем всегда чувствовалось какое-то удивительное сочетание: с одной стороны, мудрости, а с другой — абсолютной детскости. Ему сейчас 38 лет. И за свою мирскую жизнь сын много чего успел. Окончил актерский факультет Щукинского училища, снимался в кино.

Потом поступил на Высшие режиссерские курсы к Володе Хотиненко, работал в «ТРИТЭ» Никиты Михалкова. Телевидение Сережа знает от и до. Он снял несколько короткометражных телевизионных фильмов, один полнометражный. Написал пьесу, которую я поставил в театре «Вернисаж», а Сережа в ней сыграл.

При рождении Сережа не был крещен. Когда учился в 10-м классе, собрался креститься его товарищ. И Сережа пошел с ним, что называется, за компанию. И еще потому, что мы пообещали сводить их после этого в кафе. Но очень быстро сын стал по-настоящему верующим человеком. По окончании актерского факультета вдруг собрался в семинарию. Мы тогда его отговорили. Я понимал, что для Тани такая разлука окажется мучительной.

«В феврале 2011 года мы с Любой венчались. Когда я навещал сына, то показал ему наши фотографии. Сережа очень спокойно их посмотрел и только сказал: «Ну хорошо...»
«В феврале 2011 года мы с Любой венчались. Когда я навещал сына, то показал ему наши фотографии. Сережа очень спокойно их посмотрел и только сказал: «Ну хорошо...»
Фото: Марк Штейнбок

Она безумно любила Сережу. Была еще некая осторожность: как бы сын себе жизнь не испортил. Сейчас думаю, может, и зря отговаривали… Я ему сказал: «Знаешь, ты все-таки завел бы семью, родил бы дитя. А потом уже решил — уходить тебе, не уходить…» Сережа был женат, но брак не сложился. И детей они с Леной не нажили. Чуть позже Сережа стал ездить по монастырям в качестве трудника, то есть человека, который добровольно и бескорыстно работает в монастырском хозяйстве. Это тяжелая физическая работа. А он возвращался из этих поездок такой счастливый, вдохновленный, прямо весь сиял.

После Таниной смерти мы с ним съездили в Иерусалим, ко Гробу Господню. Удивительная была поездка. Говорили о том, что Таня всегда хотела здесь побывать. Но вот не пришлось. Многое вспоминали. Вернулись в Москву.

Спустя месяц, придя домой, я нашел письмо от Сережи… Думаю, он сознательно заранее ничего мне не рассказал. Не хотел, чтобы я вновь начал его отговаривать. А еще понимал, что рвать связь с внешним миром надо сразу, одним махом. Сын писал, что уходит в монастырь. Объяснил, что после нашей поездки у него наступила абсолютная ясность относительно своего жизненного пути. «При маминой жизни я бы не решился это сделать. Потому что знал: ее это убьет. А вас с бабушкой — нет». Он считал нас более устойчивыми натурами, для матери-то он был свет в окне… Сын обещал дать о себе знать, написать, как только все устроится: «Я не благословлен на переписку. Тебе писать иногда могу, а ты мне нет. Это для того, чтобы информация из внешнего мира не отвлекала, чтобы дать возможность человеку сосредоточиться на жизни духовной».

Вот такое письмо. Где именно находится Сережа, я не знал дней пять, наверное. Но потом нашел способ добыть нужные мне сведения, человек я сообразительный. Еще раз повторюсь, решение сына я принял спокойно и сразу. Вскоре от Сережи стали приходить коротенькие письма, где он описывал, как живет. В июле 2011 года я к нему съездил. Это оказалось нетрудно. Всякий монастырь имеет в Москве свое подворье. Вот я через подворье и договорился. Созвонился с монастырским начальством. Мне разрешили навестить Сережу. Чтобы мы пообщались, сына частично освободили от работ — у него же там послушание. Пришел ко мне, ряса испачкана белой пылью. «Баржу, — говорит, — с мукой разгружал». В монастыре меня очень приветливо встретили. Предлагали поселиться тут же, в свободной келье. Но я подумал, что деликатнее будет мне жить в гостинице.

И Сережа сказал: «Папа, тебе это неудобно, потому что график твоего существования несколько иной». Я несколько раз там с ними трапезничал за общим столом. Имел аудиенцию у благочинного — это второй человек после настоятеля монастыря, который занимается братией. Часа три мы с ним беседовали, чай пили. В общем, от этой поездки у меня осталось очень хорошее чувство. Я видел, что к Сереже там все по-доброму, даже с уважением относятся. Конечно, мы с ним разговаривали. Я спрашивал сына: «Ну как же так? Ты многого достиг в профессии, уже столько всего умеешь. И сознательно все это отодвигаешь?» Еще такая мысль у меня была, сугубо мирская, конечно: «Не будет продолжения рода». А у Сережи свое видение: «Папа, это все вещи относительные. Нам не дано знать, что будет после нас. Через сколько поколений прервется род. А для мамы там, где она сейчас, важнее, что я здесь, в монастыре.

Евгений Стеблов — выпускник Щукинского училища, 1966 г.
Евгений Стеблов — выпускник Щукинского училища, 1966 г.
Фото: РИА-Новости

И для тебя, кстати, тоже».

Уезжая, я его спросил: «Ты счастлив?» Он ответил: «Более чем». И добавил: «Знаешь, послушание — это великая вещь. Ты делаешь только то, что тебе предписано Богом. Тут все просто: работа и молитва. Что неясно — есть духовник, есть старшие, более опытные люди среди братии. Они могут дать дельный совет. В мире есть многовариантность — у Бога ее нет».

НАДЕЖДА, ВЕРА И ЛЮБОВЬ

Вот так и получилось, что на 65-м году жизни я остался один. Моей маме 87 лет, она еще чувствует себя молодцом, и дай ей Бог здоровья. Но она живет отдельно. Чувство одиночества меня не мучило. Здесь другие причины. Я привык к семейной жизни, привык, чтобы в доме была женщина.

И дело не в каких-то бытовых вещах — убрать, приготовить, постирать. Это как раз легко устроить. Но мне не хватало чувства дома. Тут в своем мобильном телефоне я случайно наткнулся на незнакомый мне номер. Я его туда не заносил, я не умею этого делать. Стало быть, решил, это сделала Таня. Она была такая невероятная женщина, что я не исключал такой возможности. Танюша вполне могла «передать меня с рук на руки». Может, она оставила мне этот номер для какой-то другой цели, я не знаю. Позвонил. Мне ответила женщина. Мы познакомились, несколько раз встретились. Но не сложилось у нас. Я очень быстро понял, что такие гостевые отношения не для меня. Они априори предполагают, что ты должен быть мужчиной-праздником. Я к этому не готов. У меня «праздничная» работа, когда я выхожу на сцену или на съемочную площадку.

А дома я хочу совсем другого. Мы расстались. А женщину эту звали Надежда.

Я посоветовался со своим духовником. Спросил: «Что мне делать? Наверное, придется жениться». И духовник сказал: «Женись. Но не раньше чем через год». Это я еще по Пушкину помнил. Умирая, он сказал Наталье Николаевне: «Год держи траур, а потом выходи за хорошего человека». Но я уточнил: «А присматриваться-то пока можно?» — «Не только можно, а нужно. Но не суетись». (Смеется.) И я стал присматриваться.

Танина приятельница познакомила меня со своей сослуживицей. Мы один раз с ней встретились, поговорили. Я ей цветочки подарил... Очень достойная женщина, но холостячка. Есть такой тип женщин. Вера, так ее звали, жила вдвоем с мамой, и все ее в жизни устраивало, больше ничего не надо.

Хотя все данные для того, чтобы удачно выйти замуж, у нее были — интересная, неглупая, обеспеченная. Я почувствовал, что ничего не приобрету в этих отношениях.

И тогда в моей жизни появилась Люба. Позвонила наша с Таней общая подруга. Мы дружили семьями. Спросила, как дела, чем живу. Я рассказал ей, что вот Сережа ушел. И она всполошилась: «Ты совсем один остался. Давай я тебя познакомлю с хорошей женщиной». А она раньше никого никогда не знакомила, потому что умная — вот так познакомишь, а получится себе дороже. Но тут настаивает: «Давай я ее в гости приглашу. И ты тоже придешь». Я подумал: мне уже много лет, ну что устраивать какие-то «случайные» знакомства? Взрослые же люди. И предложил: «Ты дай мне номер телефона. И попроси у нее разрешения, чтобы я позвонил».

Люба — человек занятой, работает финансовым топ-менеджером. Она специально выделила мне время, потому что понимала — разговор у нас будет не пятиминутный. Для нее мое появление сначала было довольно непривычным... Я все-таки публичный человек. Мы сразу договорились, что наши возможные отношения будем рассматривать в таком ракурсе — если у нас все сложится, то речь пойдет о браке. Некоторое время мы общались только по телефону. Потом решили встретиться. Я пригласил Любу к себе на дачу. Было лето, всю Москву окутала невыносимая гарь. Люба ехала ко мне на машине, добиралась долго, потому что пробки же. Чтобы скоротать время, несколько раз звонила мне по телефону. Видимо, волновалась, какое произведет впечатление. «Жень, — говорит, — я маленького роста. Но всегда на каблуках».

У нас поселок закрытый. Своих гостей я встречаю у поста охраны. Иду к проходной и вижу: около машины стоит женщина. Действительно, невысокого роста, но стройная, симпатичная. Когда подошел ближе, Люба мне сразу понравилась. И как-то быстро мы с ней сошлись. Легко общаться. Люба — умная. И потом, я сразу почувствовал, что по своему женскому устройству, по психологии, она очень на Таню похожа. Отношением к дому, к семье, к детям, своей необыкновенной жизненной активностью. Таня у меня была чистюля, у нее вся квартира всегда блестела. И Люба такая же. И потом, у нее сильный характер. А я люблю женщин с сильными характерами. Короче говоря, оказался в обстановке, к которой привык. Пока я находился в поиске, было такое ощущение, что меня как будто несет волна. А когда встретил Любу, ощущение пропало, волна остановилась. Конечно, у нее свой жизненный опыт, характер опять же.

Случаются мелкие конфликты, недопонимание. Но все происходит гораздо спокойнее, чем в молодости. В нас уже больше терпимости. У Любы замечательная семья — дочка, зять, двое внуков. Мы живем отдельно от них. Но Люба — самоотверженная бабушка, у дочери бывает часто, помогает. Иногда из-за своих эгоистических соображений мне хочется, чтобы Люба со мной проводила больше времени. Но я бы, наверное, ее меньше уважал. Для женщины нормально быть рядом с дочерью, когда у той маленькие дети. Это хорошо, правильно. Был и у меня такой интересный опыт. Мы ездили отдыхать в Черногорию. Взяли с собой Любину внучку. Полтора года девочке, прелестный ребенок, но активности невероятной. Говорить малышка тогда не умела, когда ей что-то было нужно, начинала визжать. Тогда мы ее научили говорить: «Ап!»

На свою голову. Потому что она замучила нас этими «апами». Ты пойди догадайся, чего она хочет. (Смеется.) Сейчас Люба учит внучку говорить. Показывает ей на меня: «Ну-ка, кто это? Скажи: «Дедушка». Так что осваиваю новую для себя роль — роль дедушки…

В одном из первых писем Сережа мне написал: «Какие бы ни были у тебя отношения с твоей избранницей, я верю, что это будет приятная, симпатичная женщина. Ваш союз, какую бы форму он ни принял, все равно должен быть осенен церковью...» В феврале 2011 года мы с Любой венчались. Когда я навещал Сережу, то показал ему наши фотографии. Сын очень спокойно их посмотрел, вернул мне и сказал только: «Ну хорошо...» Я спросил: «Как ты относишься к тому, что я женился?» Он говорит: «Пап, ну я же знал это. Мне мама сказала: «После меня папа скорее всего женится.

Ты должен к этому нормально отнестись».

Может, кому-то это странно слышать, но я не воспринимаю уход Тани как трагедию. Я ее не потерял, она со мной. Таня ведь существует. Только в других пространствах. Все, что между нами было, — наша жизнь, общее прошлое, воспоминания, — никуда не делось. И мне кажется, что к моему браку Таня относится благосклонно. Одна из ее подруг спросила меня недавно: «Ты Таню-то вспоминаешь?» — «Ну а как же!» Она говорит: «Как пульс, да?» Действительно, хороший образ. Это то, что в тебе присутствует постоянно, пульсирует, без чего невозможно жить.

События на видео
Подпишись на наш канал в Telegram
Индийский гороскоп на апрель 2024 для всех знаков зодиака
«Середину весны одно за другим атакуют астрологические события. На каждой неделе что-нибудь да происходит. Но не стоит видеть в этом проблемы и опасаться нежелательных последствий. Воспринимайте такие дни как время изменений, возможностей и новых начал. Астрологические аспекты могут подсказать, как лучше действовать в своих интересах и достичь желаемых результатов», — говорит практикующий ведический астролог Ирина Орлова.




Новости партнеров




Звезды в тренде

Анна Заворотнюк (Стрюкова)
телеведущая, актриса, дочь Анастасии Заворотнюк
Елизавета Арзамасова
актриса театра и кино, телеведущая
Гела Месхи
актер театра и кино
Принц Гарри (Prince Harry)
член королевской семьи Великобритании
Меган Маркл (Meghan Markle)
актриса, фотомодель
Ирина Орлова
астролог