Дочка, думаю, сделала выводы. Ситуация ее сильно закалила. Например сидим в компании и я увлеклась разговором с кем-то. Анфиса шепчет: «Мама, он пил водку, я видела». Этим страшным годом Дима развил у нее иммунитет. Он спас дочку и уберег от подобного сценария в ее взрослой жизни. Она лишена надежд, которые были у меня: «Я смогу, справлюсь, мы победим...»
Анфиса очень любила и продолжает любить Диму, папина дочь. У них были потрясающие отношения. Находясь в нормальном состоянии, отец все свободное время уделял ей. У нас много фотографий, где они танцуют, обнимаются, нежничают... Заходим недавно в булочную, Анфиса показывает на витрину: «Вот это пирожное мне папа всегда покупал втайне от тебя». Она у нас пухлячком растет, я сладкое запрещаю. А он баловал. Дима был для нее богом! Мама рассказывала, что летом в Киеве дня не проходило, чтобы она про него не вспомнила: «Папа делал то, папа сказал это...» Папа, папа, папа...
Они оба Стрельцы: Димка родился первого декабря, Анфиска — восьмого. При всей своей открытости никого к себе не подпускает. Очень стойкая и строгая внутри. К ней подобраться трудно, этим она в маму. А от Марьянова — абсолютный дар импровизатора. У меня его нет напрочь. Выхожу, например, на сцену у Виторганов, все умные мысли мигом улетают, стою заикаюсь. Анфиса же сразу начинает по-актерски импровизировать. Такие обороты! Такие перлы! Первый раз она выступила у тех же Виторганов, тост говорила. «Я так рада видеть ваши счастливые глаза. Ваша душа витает везде... Этим питаешься, этим живешь», — произносит маленький ребенок. Все сама! Как она говорит — «по наитию». Сцена — это ее. В Марьянова.
— Было предчувствие, что все закончится трагически?
— Для Димы каждый день был как лотерея: проживу — не проживу. Такая игра со смертью. В 2016 году, когда мы чудом «поймали» оторвавшийся тромб, он мог умереть. От переживаний у меня случилась вторая волна псориаза. Снова покрылась коркой. Через год она так же внезапно исчезла...
В сентябре, месяца за полтора до трагедии, единственный раз сказала Диме:
— Все, я от тебя ухожу.
Он не снимался, сидел дома и пил. Наверное, со стороны это выглядело как шантаж. Но он подействовал. Марьянов испугался:
— Не вздумай, я умру без тебя. Я сделаю все, что хочешь. Буду лечиться.
История попыток спасения — длиннющая, задокументированная. Мы ходили по лезвию ножа. Оксана Богданова, директор реабилитационного центра, в котором умер мой муж, недавно написала где-то, что «только я и Бик знаем, как на самом деле все было». Очень таинственно, с намеком. Елки-палки, да обладая даже элементарной логикой, можно понять, что я хотела одного — чтобы Дима жил и жил! Долго! Я разве идиотка? Был бы меркантильный интерес, оформила бы завещание, дождалась, чтобы он Анфиску наконец удочерил официально. Мы с ней даже гражданства российского не получили. Я осталась с кучей проблем и в море человеческой ненависти. Если хотела угробить, зачем мне тогда его нужно было лечить?
