По сути, в нашем с Вовой детстве Татуля особой роли не играла. Разве что любила куда-нибудь нас сводить, называя «племянничками». Но каждое ее появление становилось праздником.
История несправедлива. Как правило, первые места в ней достаются звездам, а не тем, кто, возможно, более достоин любви и уважения потомков. Человеком, который жизнь положил на благо семьи и людей вообще, был, несомненно, мой дед, знаменитый гомеопат Теодор Михайлович Липницкий.
Он всегда помогал братьям и сестрам, а их у него было семнадцать! Тува родился предпоследненьким, но его сразу выделили в семье как самого талантливого. Жили очень бедно. Впоследствии дед шутил, что у него единственного были собственные тарелка, вилка и нож, которых никогда не касалась селедка. Дело в том, что евреи любят готовить форшмак, а он ненавидел это блюдо.
Так родные проявили к ребенку уважение, и он отплатил с лихвой. Перетащил всех из Смоленска в Москву, помог получить образование. Помню сборища у деда с бабушкой в Воротниковском переулке, на которые приходило по тридцать — сорок человек только близких родственников. Мой папа, в семье его звали Димой, настолько устал от постоянной опеки, что после смерти родителей все семейные связи оборвал. С годами я начал об этом сожалеть.
Гомеопатия, дисциплина почти мистическая, в советские времена была под большим подозрением у власти, к тому же во всех видах науки и творчества любые отклонения от генеральной линии партии тогда преследовались. Сегодня с этим направлением в медицине вновь борются как со лженаучным. Не будучи специалистом, все же выскажу свою точку зрения. Мне кажется, как и в любой другой области, здесь немало зависит от личности доктора.
Дед, постоянно занимавшийся самообразованием, стал единственным в СССР врачом, кто написал и издал научную книгу по гомеопатии. Одного этого было достаточно, чтобы попасть под арест. Всероссийское гомеопатическое общество было разгромлено еще в тридцатые, многие его коллеги оказались репрессированы.
По одной из версий, семья Липницких уцелела благодаря тому, что дед излечивал членов Политбюро. Уже после его смерти, в семидесятые годы, папа попросил подвезти его к пациентам в Жуковку. Я удивился:
— Обычно больные сами приходят к тебе на прием.
